Юрий Нестеренко - Комбинат

— Скажите еще, что в Америке на стенах не пишут.

— Пишут, — согласился Николай. — Сам видел не раз. Но, во-первых, тамошние граффити, — он произнес это слово правильно, с ударением на втором слоге, — выглядят куда более художественно. Не скажу, конечно, что это высокое искусство, но видно, что рисовавший хотел не просто намалевать несколько букв, а сделать это красиво. А во-вторых, это, собственно, не гадости. Непристойностей я там почти не видел. Почти единственное исключение видел в Бруклине, и угадайте что это было? Русский мат. В точности по Высоцкому — «в общественном парижском туалете…» Ну ладно, что еще примечательного?

— Кинотеатр «Родина», там сейчас автосалон, если еще не разорился… ну, конечно, музей Ленина…

— Который здесь даже никогда не был.

— Ну да, но, сами понимаете, название обязывает… Хотя, вообще-то, Ленин принимал участие в судьбе нашего города. Телеграмму присылал, чтобы «архисрочно» возобновили работу комбината, прервавшуюся при Временном правительстве. И первому красному директору комбината тоже лично мандат выписал. Только этих документов в экспозиции нет, даже копий.

— Почему?

— Секретные.

— Что — до сих пор?

— А то как же. Так что там всякие фотографии в основном и бюсты. И копия броневика из папье-маше в натуральную величину.

— И этот музей все еще открыт? — усмехнулся Селиванов.

— Да, он финансируется отдельной строкой городского бюджета. Вход бесплатный, кстати.

— Как будто туда кто-то пойдет за деньги, тем более сейчас.

— Ну и еще есть краеведческий музей, сейчас он работает только по выходным с двенадцати до трех, но там тоже в основном советский период. Из дореволюционного только некоторые предметы быта — лапти, прялка, керосиновая лампа… медвежья шкура, подаренная музею предводителем дворянства… виселица, на которой был казнен эсэр-народоволец Савва Горюнов, убивший почтмейстера…

— Почтмейстера-то за что?!

— Как прислужника царского режима. На следствии он заявил, что хотел градоначальника, но не смог подобраться. И еще там есть диорама «Расстрел первомайской демонстрации рабочих 9 мая 1919 года».

— Почему девятого? — опешил Николай. — И кто их в девятнадцатом году расстреливал?

— Белогвардейцы. Ну то есть, конечно, на самом деле демонстрация состоялась первого мая. Но город тогда еще находился в руках красных, а рабочие вышли под лозунгом «За советскую власть без коммунистов». Так что, сами понимаете, в официальной версии пришлось кое-что подкорректировать.

— Ничего себе «кое-что»! Впрочем, стандартная коммунистическая практика, одна Катынь чего стоит… И, стало быть, эта диорама так до сих пор и стоит в прежнем виде?

— Ну а кто ее будет переделывать? Это же, в некотором роде, произведение искусства. Вы же не предлагаете переснять, к примеру, «Броненосец Потемкин»? Там тоже есть сцена расстрела демонстрации, ставшая классикой… детская коляска по ступенькам… хотя тоже, в некотором роде, исторически недостоверно. А крестовые походы? Сколько книг и фильмов рисуют образы благородных рыцарей — а как они вели себя на самом деле? А король Артур? Там же вообще ничего общего с реальностью!

— Вы еще «Илиаду» и «Гильгамеша» вспомните, — дернул щекой Николай. — Одно дело, когда художественное произведение находится в художественном музее, и совсем другое — когда в историческом.

— Но ведь и сама диорама уже тоже, в некотором роде, экспонат истории города.

— Да — если рядом с ней есть табличка, поясняющая, кто расстреливал рабочих на самом деле. Есть?

— Кажется, нет, — признал Васильчиков. — Эх, чаёк-то у нас закончился. Вскипятить еще?

— Спасибо, мне хватит. Мне еще домой ехать, — несколько принужденно улыбнулся Николай.

— Да, понимаю. Я-то люблю чаёк погонять, что еще старику по вечерам делать… да и для здоровья полезно, в день не меньше трех литров выпивать надо, иначе отложение солей и все такое — вы вот пока еще молодой человек, а тоже имейте в виду. Не дай вам бог остеохондроза… Вы ведь у Светланы остановились?

— У ее бабушки.

— Да, конечно. Алевтина Федоровна — чудесная женщина, хотя меня, по правде говоря, недолюбливает. Несмотря на то, что я в свое время помог ей с реабилитацией ее отца… нашел в архивах кое-какие документы… Ну да ладно, это все дела прошлые и вам неинтересные, — в этом Николай не был уверен, но старик уже решительно поднялся и протянул ему руку: — Приятно было побеседовать, Николай Анатольевич.