Юрий Нестеренко - Комбинат

— Думаете, ее там и так нет? Да, вместо анаши пойдет героин, который убивает практически наверняка. Но если бы вы видели этих деток вблизи, вы бы не стали их жалеть. Если они достаточно взрослые, чтобы избивать, грабить, насиловать и убивать — они достаточно взрослые, чтобы нести ответственность за свой выбор и свои поступки.

— Да, кое-кого из них я видел, — припомнил Николай. — Не знаю, правда, точно, учатся они еще в школе или уже нет…

— Обратите внимание — это идеально справедливый способ, — продолжал Косоротов. — Каждый получает ровно то, чего хочет и что заслуживает. Идеальная химиотерапия, губящая только раковые клетки и не вредящая здоровым. Мой Женька, к примеру, никогда не притронется к подобной дряни. А тем, кто притронется, туда и дорога, и чем раньше, тем лучше. Хоть не успеют наплодить таких же ублюдков.

— Как сказать. Некоторых подсаживают принудительно.

— Желающим избавиться мы даем шанс. Наш реабилитационный центр. Это не что-то там такое для прикрытия, это реально.

— Джабир, конечно, будет в восторге.

— Джабиру я поставил условие. Работе центра он мешать не будет.

— И вы всерьез верите, что они с Вовкой вас не шлепнут, чтобы не заморачиваться с подобными интеллигентскими комплексами?

— У них и так не будет недостатка в клиентах. И я все же не такой уж идеалист, чтобы верить в одни лишь дружеские заверения. Я, как-никак, уже занимался бизнесом в этой стране. Я им нужен уже хотя бы как лицо проекта. Вовка с его сомнительным прошлым не очень годится на роль лидера патриотичных борцов за здоровый образ жизни, про Джабира уж вообще молчу.

— И что дальше? Вы всерьез надеетесь отделить таким образом чистых от нечистых и извести последних под корень?

— Чистых здесь единицы. Несколько процентов в лучшем случае. А нечистые уже благополучно изводят друг друга сами, я хочу лишь этому посодействовать. Нет, я понимаю, что через год Красноленинск не вымрет, и через пять лет тоже. Но, как говорится, если идеал и недостижим, к нему следует стремиться.

— Интересно. И милейший Аркадий Семеныч Васильчиков тоже разделяет эту философию? Или просто рассчитывает на щедрую мзду?

— Аркадий тут практически ни при чем, — отмахнулся Косоротов. — Его, кроме рыбалки и возможности хорошо поесть и выпить, давно уже ничего не интересует. Он просто свел Вовку со своими молодыми коллегами. Чего хотят они… вряд ли очищения. Скорее, конечно, их интересуют просто деньги.

— Если ФСБшников не устраивает ситуация, когда алкогольный бизнес в городе крышует милиция, неужели они не могут изменить ее без вашей помощи?

— Это не так просто в силу специфики ведомств. Криминалом занимается милиция, у нее тут, так сказать, все входы и выходы. Подозреваю, что кое-какой компромат на местных конторских у ментов тоже имеется. Чтобы сломать существующую схему, нужна третья сила. Если она при этом еще и будет опираться на народную поддержку, а тем более — получит одобрение сверху…

— Мне не показалось, что ваши байкеры очень популярны в народе, — желчно заметил Николай, вспомнив реакцию Сашки.

— Ну, смотря у кого… и потом, мы еще не развернули свою кампанию.

— А комбинат как-то связан со всеми этими делами?

— Пф-ф! — выдохнул Михаил, демонстрируя нелепость этой мысли. — Абсолютно никак.

— Ясно, — только и сказал Николай. Затем повернулся и пошел дальше по дорожке в сторону выхода.

— Так что вы теперь собираетесь делать? — спросил Косоротов, догоняя его и пытаясь сбоку заглянуть в глаза.

— Я вам уже сказал, — сумрачно произнес Селиванов. — У вас еще есть последний шанс выйти из этой игры, и я вам настоятельно советую это сделать. Не ради себя, так хотя бы ради сына. Тогда в моей статье не будет вашего имени.

— Ладно, я понимаю, вы не хотите нас рекламировать. Не хотите ввязываться во все это, не хотите писать неправду, да, я понимаю, у вас тоже свои принципы. Но как насчет того, чтобы просто не вмешиваться? Не трогать вообще эту тему. Пишите о комбинате, ведь это ваше задание.

— Если я сейчас скажу вам «окей», вы мне поверите? — усмехнулся Николай. — А если скажу «нет», пришлете киллеров?

— Да какие там киллеры… Я просто хочу понять, почему нет. Ведь вы же не из этих гуманистических идиотов, которые убеждены, что любой подонок, любой маньяк-убийца имеет точно такие же священные права, что и его жертвы. Вот только он их права нарушает с удовольствием, а его права нарушить не смей…

— Нет, я сам — сторонник смертной казни, — ответил Николай. — И я уже сказал, что очень не люблю алкоголиков и наркоманов. Но есть две причины. Первую я вам уже назвал. И я не хочу, чтобы какой-нибудь тринадцатилетний мальчишка или, тем паче, девчонка, без особой оглядки на сознательность выбора втянутые в это дело ради расширения прибылей Джабира и Вовки — и ваших тоже, между прочим! — потом «получали свой шанс», прикованные наручниками к койке и корчась в луже собственной блевотины в вашем центре. К тому же несовершеннолетние, чтобы пройти курс в реабилитационном центре — даже таком! — должны получить согласие родителей. А здешние дети, вероятно, будут скрывать все от родителей до последнего из страха, что те их убьют. И кого-то, вполне возможно, и впрямь убьют. А у кого-то родителям, наоборот, все пофиг, и максимум, что они сделают — выгонят сына или дочь на улицу, но уж точно не станут платить за их лечение… Вторая причина — наркоман опасен не только для себя, но и для окружающих. Причем он опасен всегда и когда у него нет дозы, и когда она у него есть. В первом случае он готов на все, чтобы ее достать, во втором он просто невменяем и способен сотворить, что угодно. Сторонники «легалайза» упирают на первое и напрочь забывают про второе… А умирает наркоман, даже героиновый, не говоря об алкогольном, далеко не сразу, и за несколько лет может столько дров наломать… Неужели вы обо всем этом не думали? Или лес рубят — щепки летят?