Александра Маринина - Горький квест. Том 2 [litres с оптимизированной обложкой]

Возня на лестнице не прекращалась. И что можно так долго переносить? Чемодан или сумку можно переместить за один раз, а они все ходят и ходят, и двери хлопают и хлопают, и все громко переговариваются… Чувствуя накипающее раздражение, я взял ключи, вышел из квартиры и позвонил в дверь к Назару, который изрядно удивился, увидев меня на пороге.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он.

— Не понимаю, почему они так долго переносят свои вещи, — сердито ответил я. — Там какие-то проблемы? Нужно принимать меры?

Назар пожал плечами.

— Вообще-то это нормально, если ты не в курсе. Но я схожу узнаю, коль это тебя беспокоит.

Я не понял, что означает в его устах «нормально», и вернулся к себе, оставив дверь открытой. Назар появился через несколько минут, спокойный и улыбающийся.

— Никаких проблем, все так, как я и предполагал, — сообщил он, усаживаясь в кресло напротив меня. — Просто у Юры не оказалось коробок на этот случай, ты же не предупреждал его, что люди будут переезжать. Вот они и носят в руках, сколько помещается.

Я опять ничего не понял. Оказалось, что наши сотрудники переносят из одной квартиры в другую не только чемоданы, которые привезли с собой, но и все те предметы обихода, которыми пользовались месяц назад: посуду, бытовую технику, диски, постельное белье…

— Но зачем?

Изумлению моему не было предела. Юра должен был оборудовать всем необходимым каждую из двадцати квартир! Да, я не проверял, но уверен был, что уж кто-кто, а наш офис-менеджер ничего не упустит и не забудет. В каждой квартире должны быть и посуда, и техника, и белье, зачем же их носить туда-сюда?

— Разве в квартирах чего-то не хватает? Юра не все помещения оборудовал?

— Да все нормально, Дик, просто натура человеческая… Человек привыкает к вещам. Даже не то… Понимаешь, как только человек какой-то вещью попользовался, в нем сразу просыпается инстинкт собственника. Раз я пользуюсь — значит, это мое, я имею право. Срастается человек с вещами, роднится с ними. И с трудом меняет один предмет на другой, пусть даже точно такой же. Вот люди ели-пили из какой-то конкретной посуды, жарили котлеты на конкретной сковороде, заваривали чай в конкретном чайнике — всё! Из другой посуды им уже невкусно, и котлеты не такие, и чай не тот. И спать на другом белье невозможно. Хотя все могло быть изготовлено на одной и той же фабрике и даже куплено в одно и то же время и в одном месте, а все равно не то. Капризен человек, субъективен, что ж тут поделаешь. Не в качестве вещей дело, а в отношении к ним. Вот и носят теперь из старой квартиры в новую, а из новой в старую. В новой-то двойной комплект посуды и техники не помещается, тесно жили люди в те времена.

— А молодые? Тоже к вещам привязаны?

— Нет, молодые легче в этом смысле, проще. Они в другом мире живут. Они ни к вещам, ни к месту не привязываются, потому что и меняется все очень быстро, и свобода выбора огромная. Сейчас ведь как? Только к какой-то модели, ну, скажем, телефона, привык — уже следующая появляется, более навороченная, с более широкими возможностями, и надо непременно ее приобрести, чтобы быть, так сказать, на волне и не отстать от жизни. Место меняй, переезжай куда хочешь, никто не ограничивает. У нас ведь как было? Вот в нашей семье, к примеру, был холодильник, его мои родители покупали, когда я еще в школу ходил, так он тридцать лет работал без единого ремонта, только ручка отвалилась, мы ее без конца приделывали. Выбросили его уже в конце восьмидесятых, и не потому, что сломался, а потому, что в новую квартиру переезжали. Даже и не выбросили, а просто оставили на старой квартире. Может, он новым жильцам еще и послужил. А теперь технику делают с расчетом, чтобы она максимум пять лет проработала. Захочешь отремонтировать, так тебе скажут, что запчасти к ней перестали выпускать, и можно, конечно, заказать на заводе-изготовителе, но вместе с пересылкой это встанет в такую копеечку, что дешевле и проще новую модель купить. Это экономическая политика такая, чтобы потребителя не терять. Так что молодые вещами просто пользуются, они так воспитаны, а те, кто при советской власти пожил, к вещам формируют отношение. Уловил разницу?

«Формируют отношение к вещам»… Что-то меня зацепило в этих словах. Что-то неуловимое, на мгновение осветившее мои недавние переживания.

Шум шагов и голоса на лестнице, наконец, стихли. Назар ушел, а я все бродил по своим трем комнатам, пытаясь вернуть мелькнувшее и тотчас исчезнувшее понимание чего-то, как мне казалось, очень важного. Того, что объяснило бы, почему мне так хорошо и спокойно там, где, как я был уверен еще недавно, мне непременно будет неспокойно и некомфортно.