Александр Кулагин: Огненный Эльф

Эта немая пантомима изрядно меня позабавила. И всё-таки было бы здорово, если бы я имел возможность не только наблюдать за происходящей сценой, но и слышать, что говорят её участники. Один из нескольких выбежавших вслед за управляющим работников сжимал в руках небольшой ручной фонарь, из тех что изготавливались здесь же, на фабрике. Это шанс!

Вынырнув обратно в Лабиринт, я вновь доверился инстинкту и тотчас направился в соседний зал. На сей раз нужное мне Окно отыскалось куда быстрее. Паря посреди залитого серебристо-голубым свечением пространства в окружении нескольких соседних сфер, оно призывно сверкало, приглашая меня в свои объятия. Погрузившись в его прозрачно-хрустальное свечение, я выскочил в нужном мне пламени как раз вовремя, чтобы услышать окончание фразы, произносимой мистером Флинтбери...

Да, забыл сказать! Ещё одной замечательной особенностью сего почтеннейшего джентльмена было то, что он чуть ли не единственный из всех граждан Берга умел целиком и без ошибок выговаривать полное наименование своего города:

- ...не слишком гладко. По дороге из Шарфштайнбурга в Цвергбартшмидтберг наткнулись на обвал. Пришлось разбирать. Да ещё этот объезд через Ноузтролбраунвальд. Не дорога, а сплошные колдобины. И когда наконец бургомистр удосужится починить старый мост? Однако надо отдать должное конструкторам моего нового экипажа: эти модернизированные рессоры и в самом деле превыше всяких похвал. Ход у коляски - просто загляденье. При случае обязательно закажу ещё две-три таких про запас.

Голос у мистера Флинтбери был сухой и скрипучий, с твёрдыми холодными нотками человека, привыкшего распоряжаться и не терпящего пререканий. Наверное, именно так звучали бы голоса камней, если бы камни умели разговаривать. А вот у его управляющего голос был совсем другой - мягкий и тёплый, с дружелюбными сочувственными интонациями. Трудно было поверить, что обладатель такого голоса вообще может занимать столь ответственную должность.

- И всё-таки счастье, что вы избежали крупных заносов по дороге! - заметил мистер Фламболл, прочувствованно покачав головой. - Вы ведь знаете: погода в последнее время на редкость капризна. В любой день может случиться метель, и тогда уж точно никуда нельзя будет выбраться.

Первое, что бросалось в глаза при взгляде на мистера Урбана Фламболла, - это его необыкновенные габариты. Недоброжелатели шутили, что если бы где-то в Берге сыскались достаточно крепкие весы, на которые можно было бы запихнуть толстяка, с тем чтобы они его выдержали, то на другую чашу этих же весов пришлось бы поместить по меньшей мере пятерых Флинтбери, чтобы конструкция уравновесилась. Нет смысла спорить: управляющего и в самом деле ни в коем разе нельзя было назвать карликом, хотя при более пристальном взгляде на него становилось ясно, что он не столько толст, сколько высок и широк в кости.

Добродушный, краснощёкий, всегда гладко выбритый, всегда одетый в неизменный светло-коричневый костюм он оставлял приятнейшее впечатление у любого своего нового знакомого. Единственное, что несколько портило впечатление, это густая тёмно-рыжая шевелюра, плотным коконом покрывающая верхнюю часть головы джентльмена. Её беспорядочные, напоминающие отдельные языки пламени пряди никак не подходили к прочим деталям внешности управляющего, и мне не раз доводилось слышать, как другие сравнивали эту поросль с пожаром в муравейнике или ещё чем-нибудь в этом духе.

- Я, конечно, не простил бы себе, первым делом не предложив вам ночлег и ужин. Но коль скоро вы сами настаиваете на немедленном осмотре... Что ж. Милости прошу!

Неуклюже улыбнувшись, Фламболл жестом пригласил своего начальника к главным воротам производственного корпуса, перед которыми оба они стояли. Не дожидаясь, пока люди вновь исчезнут из поля моего зрения, я снова выскочил в Лабиринт, скользнул в соседний его закуток и обратил взгляд к новому Окну.

На первом этаже фабрики, где располагался главный свечечно-фитильный цех, было как всегда шумно и людно. По периметру длинной стены шёл ряд из полутора десятков высоких зарешёченных окон. Окна специально были сделаны высокими, чтобы в дневное время через них проникало как можно больше света и сотрудникам в глубине зала не приходилось ломать глаза, работая в полутьме или при искусственном освещении. Сейчас, однако, был поздний вечер и под белёным потолком горела целая гирлянда керосиновых ламп, в одной из которых я и примостился, обозревая сверху помещение и всех в нём находящихся.