Владимир Топорков - Щепоть крупной соли (сборник)

Видел я — Разиня добрался до своего крыльца, устало уселся на лавочку, точно перед этим исполнил тяжеленную работу, но взор острый, сосредоточенный был направлен в нашу сторону.

Юрка приехал за день до свадьбы на красном «Москвиче», осмотрел нашу с дедом работу и остался доволен. Мы с Сафроновым сделали все, что могли. Даже по собственной инициативе над столом полиэтиленовую пленку — нашлась у запасливого деда — натянули с таким расчетом, чтоб и дождь праздничного настроения гостям не испортил.

Варвара, наблюдая за нашей работой, вздыхала, говорила благодарно:

— Ох, мужики, молодцы вы какие! Сама-то я бы не додумалась. Чем вас только благодарить?

А Юрка сказал:

— Я с ними, мама, рассчитаюсь, заплачу. А заодно приглашаю вас на свадьбу.

Дед покряхтел, замотал головой:

— Не надо платы, Юра. Береги деньги на дело. А на свадьбу мы с Васей придем, по чарке пропустим. Правда, Вася?

Я утвердительно закивал головой.

Юрка облегченно вздохнул — видать, у него как раз не очень богато с деньгами — и еще раз пригласил:

— В воскресенье ждем…

В воскресенье Юрка рано, еще до солнца, укатил на «Москвиче» в город за невестой и гостями, а мы с теткой помогли Варваре на стол собрать, расставлять закуски, и едва успели справиться с этой работой, как на поселковую дорогу вырвалась красная разнаряженная легковушка, а за ней основательно пылил автобус.

Юркина невеста в фате казалась сказочной. Она росточком небольшая, но, как в деревне говорят, складная, из машины вышла и к Варваре подошла чуть скованной походкой, в поклоне склонилась. Даже у меня на душе потеплело — искренним жест этот показался. Дал бы бог, повезло Варваре еще и на сноху, как благодарность за нелегкую судьбу.

Гости высыпали из автобуса — молодые рослые парии и девчата — наверное, друзья Юрки и Светланы, невесты его, затолпились на выгоне, и поселок наш малолюдный всеми цветами радуги, как весенний луг, заиграл. К Варваре родители Светланы подошли, люди еще не старые, и долго обнимали искрящуюся счастьем женщину.

Уже гости к столам направились неторопливо, дед Сафронов калитку распахнул, на правах старшего молодежь приглашая, как вдруг резкий выстрел разодрал тишину. Я обернулся — сизое пороховое облако плыло над крыльцом Разини, и сам он начал валиться, оседая медленно, как трава под острой косой. Кто-то толкнул меня вперед, и я побежал через дорогу, к дому Разини. Эти несколько метров одолел, показалось, за миг.

Разиня лежал на крыльце, неестественно широко разбросав босые ноги. Правой рукой он пытался прикрыть грудь, узловатые пальцы легли на набухшую кровью майку, и бурая, как болотная ржавчина, пена сочилась через пальцы, пузырилась, растекалась на полу лужей. Ружье, то памятное, с самодельной ложей, валялось в стороне. От ствола еще медленно, как от незагашенного окурка, тянулась сизая полоска дыма. «Наверное, ногой спусковой крючок нажимал», — мелькнуло в голове.

Я склонился над Разиней, схватил левую руку, отыскал пульс. Под пальцем упруго дергалась жилка, и я вскочил, замахал руками. Но люди уже сами поняли все, от Юркиной хатенки спешили ко мне, и впереди всех Юрка в ослепительно белой рубашке с галстуком, закинутым на плечо. Варвара бежала с ним рядом, усиленно растирая глаз, точно в него влетела острая песчинка.

Юрка ботинком отбросил ружье в сторону, начал поднимать тощее, усохшее, как плеть, тело. Я поспешил ему на помощь, и вдвоем мы втащили Разиню на траву. Потом Юрка сорвался с места, заспешил к дому. На «Москвиче» подъехал прямо к крыльцу, распахнув заднюю дверцу, кивком головы как приказ отдал. Мы осторожно уложили Разиню в машину. Я уселся на заднее сиденье, чтоб поддерживать обмякшее тело.

С места автомобиль пошел прыжками, как норовистая лошадь.

— Юрка, ты оставайся, я поведу машину, — догадался сказать я, — ведь свадьба…

Юрка на секунду повернулся ко мне, расширенные зрачки его блестели взволнованным огнем, мелко дрожали скулы, и я понял — Юрка руль не оставит, сейчас ему не надо говорить ничего, он сам знает, как поступить. В раскрытое окно долетел крик Варвары:

— Скорее вези, Юра!

Юра согнулся над рулем, закачался как маятник. Машина запрыгала по еловым кореньям, ветки хлестали по окнам, но Юрка был невозмутим, казалось, как приклеился к рулю.

Дядя Андрей глухо стонал, свистящее дыхание рвало воздух, капельки пота заискрились на побледневшем, осунувшемся лице осенней стылой росой. Я зажал посиневшими от напряжения пальцами платок тетки Варвары на груди Разина, но обжигающая руку пена ползла по рубашке, делала ее бурой, как лесной мох.