Юрий Плавский - Мертвые собаки

Я, автор этого произведения, большой любитель поговорить, и по этой причине мои герои — народ тоже весьма словоохотливый. Я страшно не люблю, когда меня перебивают и потому никогда, точнее, почти никогда, не перебиваю других. Своих героев я не только уважаю, но даже искренне люблю и потому, когда они хотят что–то сказать, я с удовольствием предоставляю им слово. Этим своим жизненным правилам, то есть давать возможность высказаться своим собеседникам и ни в коем случае не перебивать их, я буду следовать и впредь. Таким образом, из ярких мазков коротеньких рассказов моих героев, и, надеюсь, не менее ярких комментариев автора к ним, мне удастся воссоздать полную картину описываемых здесь событий. Я также льщу себя надеждой, что общими усилиями, меня и моих героев, нам удастся вовлечь читателя в вереницу последующих приключений. Более того, я предполагаю, что мы сможем из стороннего наблюдателя, коим является наш читатель, создать из него соучастника нашей одиссеи. Итак, я с искренними извинениями, вновь предоставляю слово моим друзьям.

— А ты расскажи ему, — посоветовал Богатырь, — а то он той истории про карбид ещё не слышал!

— На нэдилю мы к тэще поихалы, — начал свой рассказ Дьяченко, — огород запахать треба було, барабулю посадыты! Тэща писля праци пляшку достала, пивстакана плэснула, а останне сховала! А вы же знаете мою! Як сыч головою вэртит, очи пучит, ну ни як мэнэ до той пляшкы нэдобраця! Пийду, говорю ей, Мыколу, шуряка свово провидаю! К Клашке заглянул, она тильки затэрла, Валька, та холодильник настраивав, гнать собыраеця! У Маруськи раздобыл, пивстакана маханул, и ту пляшку, шо у Маруськи купыл, в овине сховав! Лэжу сэби на дыване тэлэвизор дывлюсь, чекаю колы кайф прыйдэ! Чую в животе нэприятность якая–то возникла, будто там кит якой мурлыче! Вышел я в уборную, прысел, настроился, а воздух вышел, и всэ! Я ещё заглянул в овин, полстакана накатыл, и опять лэжу сэбэ, тэлэвизор дывлюсь и кайф ловлю! Чую, в животе будто рэволюция якая–то там происходить! Вышел я в уборную, прысел, настроился, а воздух вышел и всэ! Я опять в овин заглянул, полстакана принял, лежу себе никого не трогаю, тэлэвизор бачу, кайфу чекаю! Чую, живот пучит, будто хто там дирижабель надувае! Думаю опять, наверное, воздух скопывся! Спустыл! И пильны подштанныки! А дух який смэрдячий, на всю хату, будто хто газовый гэнэратор в горнице взорвав! К тэще я с тих пор не появляюсь! Говорят она и ладаном горницу кадила, и гнилушки, и чорнобыль в ней палыла, ничого, говорят, не помогав, вонь до сих пор в хати стоить!

Камушеву в тот день, в плане рыбной ловли, везло больше. Недели за две до рыбалки они с Полищуком регулярно прикармливали рыбу, а пару дней назад сняли её с дармовщины и поставили на самообеспечение. Клевала, в основном, одна мелочь.

— Надо бы нам на Голубые озёра перебираться! — вздохнул Полищук.

— Там тоже рыбы мало, вода уж больно холодная! Ключи со дна бьют!

— Зря ты сомневаешься, Саша, там даже русалки водятся!

— Это что–то новое! — заинтересовался Камушев.

— Ну, как, неужели не слышал?

Камушев был большой любитель рыбацких баек. Он и сам мог бы припомнить их, при случае, две или три дюжины. Но в основном все они сводились к одному — размеру пойманной им рыбы. Скромный пескарик, имевший неосторожность скушать дохлого червяка, нанизанного на крючок, со временем превращался, в рассказах Камушева, в рыбину таких устрашающих размеров, что неискушённому слушателю приходилось лишь удивляться тому, как такой кровожадный хищник не сожрал и удачливого рыбака, расположенного на другом конце удочки. Но русалок Камушев не ловил.

— В прошлом году, — начал Полищук свой рассказ, — ЛЭПовцы на Голубых озёрах табором стояли! Установили они свои вагончики на берегу, и дедка какого–то кашеварить наняли! Пошёл тот старичок как–то на берег, да и спиннинг чей–то на всякий случай прихватил! Перемыл тот дед котелки, взмахнул удилищем да и зацепил что–то! Потянул, нет, не коряга, идёт потихоньку! Подтащил поближе, глядит, крылья над водой показались! Дед с перепугу побросал всё и удрал с того места! Приехали рабочие с профиля, ужин не готов, а дед забился в угол и молитвы шепчет! Сбегали они на берег да и вытащили огромную щуку, а на спине у неё дохлый ястреб, что мёртвой хваткой ей в загривок вцепился! По–видимому, разбойничала та рыбина на отмели, там её ястреб и прищучил! Силёнок ему не хватило, та его в воду и утянула! Охотиться с таким грузом на себе она уже не смогла, вот и позарилась, с голодухи, на железяку!