Юрий Плавский - Мертвые собаки

— Глушануть надо! — подал идею Олэсько.

— У, кровососы, как крапивой жгут, — отмахнулся от комаров Богатырь.

Олэсько завёл «Жигули» и, пообещав скоро вернуться, покатил за снаряжением. Богатырь с Дьяченко выпили граммов по сто и опять уселись на тёплом песке гипнотизировать уснувшие поплавки. Олэсько действительно пробыл недолго, потому что повторить приём горячительного напитка друзья не успели. Он извлёк из багажника стальную сорокалитровую флягу, с плотно закрывающейся крышкой, и килограмма четыре карбида в старом капроновом чулке. Так как конструкция взрывного устройства была друзьям давно известна, проведение дополнительных инструкций не потребовалось.

— А не многовато карбида будет? — высказал сомнение Дьяченко, — а то, может так шарахнуть, что придется рыбу по кустам собирать!

— Не в первый раз! — успокоил его Богатырь.

Они влили во флягу ведро воды, сверху подвесили чулок, наполненный карбидом, затянули до отказа крышку и только потом обнаружили, что одна из ручек не внушает никакого доверия.

— Несите проволоку! — приказал Богатырь.

Быстро соорудили петлю, обмотав проволокой стальную горловину, и осторожно перенесли снаряд к кромке обрывистого берега, где, как предполагалось, было наиболее рыбное место.

— На счёт три, бросаем! — пояснил Богатырь.

Дьяченко вставил кисть правой руки в петлю, Олэсько взялся за ручку и они осторожно раскачали самодельную бомбу.

— Раз! Два!

Когда трио голосов дружно прокричали: «Три», Богатырь, расположившийся сзади, подхватил флягу на излёте и вышвырнул её в озеро. Друзья, опережая предстоящий взрыв, сломя голову, бросились в кусты. Лишь заняв безопасную позицию, они обнаружили, что их только двое. Несчастного Дьяченко, не сумевшего вовремя освободится от петли, по ошибке закинули в озеро вместе с флягой. Оказавшись в воде, он попытался заорать, но, поперхнувшись ею, он решительно отказался от этого занятия. Фляга раздувалась у него на глазах, он оттолкнул её ногами, — петля отпустила. Бешено работая всеми четырьмя конечностями, он не поплыл, нет, он побежал по воде к спасительному берегу. Позже свидетели этого события долго ломали себе головы над тем, как стало возможным без всякой лестницы и каких–либо других приспособлений, за какие–то доли секунды, мокрому, взобраться на глинистый трехметровый обрыв, который отвесно уходил в глубину. Не может этого объяснить и сам Дьяченко.

Фляга же, достигнув размеров и формы средней величины бегемота, лопнула по шву, издала прощальный свист и бесславно пошла ко дну. Дьяченко задолго до её погружения, со скоростью, которой мог бы позавидовать рысак орловской породы, успел преодолеть добрую сотню метров, на четвереньках, по густому колючему кустарнику. Лишь только после второго стакана отменного первача, его перестала бить нервная дрожь.

Олэсько, исследовав запасы спиртного, констатировал, к своему великому сожалению, что они полностью исчерпаны. Скинулись по пятёрке и командировали его до ближайшей деревни.

— Только у Маруськи не бери, она его, стерва, на карбиде настаивает! — дал напутствие Дьяченко.

Здесь я намерен прочитать краткую лекцию о производстве самогона, чтобы моему читателю было бы понятнее о чём, собственно, идёт речь.

В связи с проводимой партией антиалкогольной кампанией, потребление населением самогона возросло во много раз. Но из–за возросшего, в том числе и по этой причине, дефицита сахара, себестоимость самогона возросла так же стремительно. Уменьшить расходы на производство можно было только одним путём: уменьшить в самогоне содержание спирта, что неминуемо привело бы к ухудшению его качества. Качество самогона, то есть его крепость, определялась тремя способами. Во первых, крепкий самогон должен гореть. Во вторых, чем он противнее, тем он крепче. И, наконец, в третьих, и это самое главное, — он должен «бить по мозгам». Чтобы довести качество неудачного своего творения до потребителя, самогонщики изобрели для этой цели несколько способов. Чтобы самогон «бил по мозгам» в него добавлялся настой табака. После первого стакана такого самогона человек дурел. Прошу обратить внимание моего читателя на то, что выпивший это зелье не балдел, как тому и положено быть, а именно дурел. Для противности в слабенький самогон добавлялся куриный помёт, и тогда он вызывал отвращение к себе даже большее, чем корейская водка. А для того, чтобы самогон горел, в него бросали кусок карбида кальция. О воздействии карбида на организм потребителя стоит побеседовать подробнее.