Жужа Тури - Под одной крышей

— И вы уверены, Маришка, что на вашем пути встречались только хорошие люди?

Но Мари пропустила мимо ушей его слова. Без ужина она тоже не оставалась, потому что вечером забегала к Луйзе, на улицу Надор. До чего у нее добрая сестра, непременно усадит за стол и поставит то остатки обеда, то еще что-нибудь, а готовит Луйза вкусно. Муж не раз говорил ей, конечно в шутку: «Ты только за тем и смотришь, не похудели ли пальцы у Мари со вчерашнего дня…»

— А чем занимается муж Луйзы? — спросил Фекете.

— Он же дворник, — ответила Мари.

— У него разве нет специальности?

— Есть. Он электромонтер, жестянщик и водопроводчик, но у него редко бывает работа.

— Почему редко? Электромонтеру очень легко найти работу!

— Он не очень настойчиво ищет ее. Любит часами сидеть в казино. — Мари, прижав руку к губам, тихонько засмеялась. А когда она смеялась, нос у нее становился чуть вздернутым и продолговатое кроткое лицо совершенно преображалось.

Лаци иной раз целые дни проводит в казино, рассказывает сестра. Если же после обеда начнет убирать двор, к полуночи еле управится: у каждой открытой двери на кухню часами точит лясы, хвастается перед хозяйками и прислугой, какой, мол, он смелый. В таком-то году хозяин позволил себе поступить с ним так-то и так-то, но он не остался в долгу, отплатил ему тем же. Однажды в поповском доме проводил водопровод и все, что накипело на душе, так прямо и выложил его преподобию. В солдатах тоже не трусил, не то что какой-нибудь слюнтяй новобранец. «Он мне возьми и скажи, а я, не будь дурак, так адернул его…» Он говорил акая, так как родился в комитате Ноград, и любил приврать.

— А ваш муж?

— Мы поженились весной сорок третьего, — тихо сказала Мари.

— Где он работает?

— Работал на бумажной фабрике Неменя. Каждый день ездил в Чепель на велосипеде. А теперь не знаю — может, в плену у русских…

— Возможно, — сочувственно вздохнула дворничиха.

А Фекете добавил:

— Наверняка в плену.

Они умолкли, в печке легким пламенем горели угли. Йолан собрала со стола чашки, сложила их в таз вместе с другой посудой, сладко зевнула, оправила цветастый халат. Правда, он уже вылинял и поистрепался, но Йолан любила ткани пестрой расцветки. Каждым своим жестом она давала понять гостье, что пора уходить.

Мари поднялась, чувствуя неимоверную тяжесть во всем теле. Страх и мучительная тоска вновь овладевали ею. Ужасно, до чего быстро пролетают приятные минуты в жизни человека. Смутившись, она стала прощаться:

— Спокойной ночи, спасибо вам… Йолан…

— Не за что, заходите запросто. — Йолан взяла лампу и направилась в комнату; у дверей она бросила Фекете: — Живее, молодой человек, выносите матрац, не дожидайтесь, пока я его опять швырну вам.

Мари шла через темный двор, над ней виднелся крошечный кусочек звездного мартовского неба. Значит, господин Фекете спит на кухне. А грязные сплетни о двух рядом стоящих кроватях — досужий вымысел соседей. Какие же у них злые языки! Ведь господин Фекете совсем еще юноша. Чудесный вечер провела она с ними, как у них весело, уютно, светло… Ой, а про коптилку-то совсем забыла! Чтобы такая самостоятельная женщина сошлась с этим юнцом, имея красивого серьезного мужа, нет, этого не может быть. И все же она не решилась вернуться. Раз уже попрощалась, неудобно теперь беспокоить, они ложатся спать, она и без того надоела им со своими невзгодами.

В полнейшей темноте добралась Мари до своей кровати. Интересно, который теперь час? Забыла спросить, но вроде бы круглые часы над столом показывали десять. Стало быть, впереди еще целая длинная ночь. Нет, она больше не может быть замурованной в этой темнице!

Тут она словно провалилась в бездну, как ребенок, переполненный впечатлениями минувшего дня. Ее разбудил какой-то неясный шум. Она села на постели, широко открыла глаза: над кирпичной кладкой в окне пробивалась узенькая светлая полоска — значит, уже день. И тут она услышала голос, глубокий, резкий, настойчивый женский голос и глухой стук, какой бывает от удара тяжелым предметом по кирпичу.

Мари соскочила с кровати и громко крикнула:

— Луйза! Луйза!

Можно было подумать, что Мари не видела сестру целую вечность, так она уставилась на Луйзу. Сестра жива и невредима, вот пришла к ней. Но разве Луйза могла поступить иначе? Какая же она была глупая! Вместо того чтобы после двенадцатого февраля спокойно заниматься своими делами и не сомневаться, что сестра лишь ждет подходящего момента и обязательно приедет к ней в Буду, она совсем расклеилась здесь, предавшись в одиночестве тоске и отчаянию. Теперь ей уже ничего не страшно.