Жужа Тури - Под одной крышей

Мари заглянула в комнату, покачала головой и с отвращением захлопнула дверь. Молодая женщина, и такая неряха, просто противно. Прибрала бы хоть немного за собой, подмела, но неудобно входить туда в отсутствие хозяйки. Тем не менее комната баронессы ни на минуту не выходила у нее из головы, ей казалось, что грязи там все прибавляется, скоро она скроет даже забытое на столе вкусное клубничное варенье. Если для Малики оно ровным счетом ничего не значит, то она, право же, взяла бы его себе, ничего ей так не хочется, как попробовать сладкого, даже слезы навертываются на глаза при мысли о конфетах, фруктах, а сахарин… от одного его запаха тошнит. Может, баронесса считала само собой разумеющимся, что Мари приберется в ее комнате и унесет остатки, от нее всего можно ждать! У сестры опять продукты на исходе, вот уже два дня они едят с Луйзой мороженую картошку. Правда, есть немного муки, можно бы сделать лапшу или галушки, но Луйза совсем расстроилась, кажется у нее вместе с исчезновением Лаци и аппетит пропал. Она уже не припомнит, когда в последний раз ела лапшу с вареньем… И Мари опять унеслась мыслями к открытой банке с вареньем. В конце концов она решилась заговорить об этом с Луйзой.

— Там плесневеет варенье, может, взять несколько ложек?

— На кой черт оно нам! — решительно отказалась сестра. — И вообще не ходи к ней в комнату: еще пропадет что-нибудь, и тебя заподозрят.

На подобное Малика, конечно, не способна, но Мари не стала возражать, тем более что она и сама решила не входить в комнату в отсутствие баронессы. Потом — она и сама не знает, как это получилось, — ночью, в темноте, дрожа от страха, она босиком быстро пересекла длинную прихожую, сжимая в руке большую ложку. Тихонько открыла дверь и подкралась к столу. Зашуршала бумагой, приближаясь к цели, и в конце концов чуть не столкнула на пол стоявшую на краю стола банку с вареньем. Она подхватила ее, прижала к себе и глубоко запустила ложку. Обратно она почти летела, а когда оказалась опять в своей комнате, забралась в постель, устроилась поудобнее и начала понемногу лизать варенье. Так и уснула, довольная, как человек, самое заветное желание которого наконец-то сбылось.

На пятое утро со времени отъезда Лаци и Малики неслышно приоткрылась неплотно закрытая дверь ее комнаты, к кровати подкатил какой-то коричневый комочек, мягкие лапки вцепились ей в волосы, она ощутила на лице теплое дыхание и увидела устремленные на нее полные тоски блестящие глаза. Мари протянула руку, чтобы унять собаку, выражавшую безумную радость. Жига спрыгнул с кровати, но тут же вскарабкался обратно, потом снова спрыгнул и стал кататься по полу. Мари безуспешно пыталась поймать щенка, растроганно бормоча:

— Да уймись ты наконец, все хорошо, бедняжка мой…

Жига похудел, мордочка у него вытянулась; баронесса, усталая, недовольная, стояла на пороге с рюкзаком и сумкой. Она не шлепнулась на постель, как человек, чувствующий себя дома, не сбросила на пол рюкзак; долго возилась с пряжкой, бесшумно опустила рюкзак на стул и только после этого присела на край постели. Дрожащим голосом баронесса сообщила:

— Представьте, пятый день пытаюсь уехать и не могу попасть на поезд. Расписание существует только на бумаге, поезда отправляются когда им вздумается. Могла бы вернуться домой, но в первый день решила заглянуть к Берте на Розовый холм, может, думаю, ей захочется передать что-нибудь маме, да так и осталась у нее ночевать. Берта сказала, если и на следующий день не уеду, чтобы я шла к ней, не сидела дома одна.

Мари выражала ей сочувствие, а в душе ликовала. В какое бы ужасное положение поставила она себя, если бы унесла продукты! Как какая-нибудь воровка! А так она может спокойно смотреть в потускневшие, оттененные темными кругами глаза Малики. И тут она вспомнила о ложке, которую ночью положила на пол рядом с кроватью. Правда, на ней и маковой росинки не осталось, никому и в голову не придет, что кто-то черпал ею клубничное варенье… Откуда-то издалека до ее слуха доносились слова разболтавшейся Малики:

— Собственно говоря, глупо было бы не прийти домой, но зато я была в двух шагах от Западного вокзала…

Она вдруг умолкла. Мари чуть приоткрыла рот и в замешательстве стала водить пальцем по замысловатому рисунку стежка на одеяле, словно измеряя расстояние между виллой на Розовом холме и Западным вокзалом, затем между Западным вокзалом и улицей Надор. Баронесса громко зевнула, похлопав себя ладонью по губам.