Жужа Тури - Под одной крышей

— Вас Галл определил? — спросила Юли.

— Да, кажется, его зовут так.

На этот раз заговорила старшая:

— Галл берет всех подряд, но неизвестно, чем потом расплачиваться будет. — Она наблюдала, как Мари нагружает носилки битым кирпичом, и, видимо, глядя на маленькую фигурку, несколько смягчилась: — Неужели у вас так много одежды, что не жаль испортить праздничный наряд?

Мари, не поднимая глаз, ответила, что шла в Андялфёльд просто так, не надеялась сразу устроиться, что ей очень жаль черную юбку, вязаный жакет, больше у нее ничего нет, все осталось в Буде…

— Вас разбомбили? — спросила Юли. — Точно так же, как вас, Чепаи. Ну, пошли. — И они понесли полные носилки.

Мимо Мари проходили люди, даже не замечая ее. Двое молодых рабочих с грохотом катили бочку как раз в ее сторону. Дребезжа и подпрыгивая, бочка остановилась у груды кирпича.

— Сегодня поступили? — спросил один из кативших бочку рабочих, с тоненькими усиками.

— Да, сегодня.

— Одежду не жалеете? — спросил второй, широкоплечий мужчина, и осуждающе покачал головой.

— Я не знала, что сразу поступлю. — И, смутившись, Мари провела испачканной рукой по черной юбке, так бросающейся всем в глаза.

Рабочие покатили бочку дальше, и широкоплечий сказал:

— Приходят тут всякие, а потом цацкайся с ними.

Его слова обожгли Мари, она исподлобья смотрела им вслед, хотела крикнуть, что она не всякая, никогда и нигде не отлынивала от работы, даже муж это сразу заметил… но у нее перехватило горло, да и бочка к тому времени гремела уже далеко. Она разогнулась, осмотрела двор. Насчитала не меньше двадцати мужчин и женщин: они собирались в кучки, расходились, что-то поднимали, толкали, доносились крики, удары молотков. «Все эти люди чужие и равнодушные, а может быть, даже враждебные мне», — подумала Мари, снова склонясь над грудой кирпича. Подошли Юли и Чепаи с носилками, бросили их у ног Мари и, отвернувшись, стали беседовать.

— Говорят, к вечеру выдадут картошки и сала, именно за этим инженер и ушел в город.

— Пусть дают что угодно, мне все равно, только бы не даром надрываться. Можно и за картошку. Тем более, что ее теперь не купишь…

Позади них появилась фигура Петера Галла, старшего мастера. Еще издали он закричал:

— Вы что прохлаждаетесь? Накладывайте на носилки, новенькую я поставил разбирать кирпич!

— Вы не кричите на нас, товарищ Галл! — Чепаи воинственно подбоченилась. — Я восемь лет работаю ткачихой на этой фабрике, а теперь стала чернорабочей, вам что, мало этого?

— Я тоже не гнушаюсь черной работы, как и все остальные, и не вам, Чепаи, упрекать меня!

— Я и не упрекаю, но только не надо подгонять нас.

Они отвернулись, а Мари еще проворнее стала бросать битые кирпичи на носилки. Женщины подняли их и понесли, с трудом переставляя ноги, обмениваясь колючими словами:

— Как ты плохо держишь… не дергай!

— Вы сами дергаете!

В следующий приход они даже не взглянули на Мари и с явной неохотой принялись бросать обломки кирпичей, но Мари сказала:

— Оставьте, ведь мне все равно, куда бросать — в сторону или на носилки. А вы тем временем отдохнете, не так ли? — И она улыбнулась, так как ей показалось, что это «не так ли?» будто прозвучало из уст баронессы Вайтаи. Юли нехотя поднимала битые кирпичи, бросала на носилки, но вскоре выпрямилась и заговорила с Чепаи. Рассказывала о больнице, где она пробыла до самого освобождения, там роженицы рожали прямо в палате; окон не было, вода замерзала в тазу. Ее так и не вылечили, поясницу ломит, словно ее тупым ножом режут, врач сказал…

— Слыхала, ты уже рассказывала, — оборвала ее Чепаи. — Думаешь, у других не болит? У всех женщин что-нибудь болит… — В дальнем конце двора кто-то ударил молотком в ржавый рельс.

— Полдень, — сказала Чепаи и уселась на груду кирпичей. Сняла с головы платок, расстелила его на коленях чистой стороной кверху. — У меня тут хлеб с жиром. — И она начала развязывать узелок, извлеченный из кармана.

Юли разломила пополам блин и принялась есть.

— А вы что же? — обратилась Юли к стоявшей чуть в стороне Мари.

— Я ничего не захватила, рассчитывала к обеду вернуться к сестре, да мне и не хочется есть.

Обе работницы отвернулись, чтобы не видеть бледную молодую женщину в запачканной одежде, которой даже нечем было заморить червячка. Мари же, чтобы не смущать их, отошла подальше, принялась разглядывать двор, но тут морщинистая Чепаи окликнула ее:

— Хотите кусочек хлеба с жиром? — А когда Мари стала отказываться, вспылила: — Берите, коли дают, нет, вы только полюбуйтесь на нее!