Жужа Тури - Под одной крышей

— Я же сказала, в Андялфёльде, вот только название никак не припомню, но там подскажут, как ее найти. Говорит, уже в ноябре начали выпускать зефир и что-то еще. Может, и в самом деле начали работу, хотя я не очень-то верю этому, ты можешь сходить. Я тебе уже не раз говорила, спешить особенно некуда, но вижу, тебе самой не терпится.

Мари оживилась. Сейчас же, сегодня же она пойдет в Андялфёльд. Хоть она и не работала на текстильной фабрике, но не боги горшки обжигают, научится, станет зарабатывать, пока Винце…

— Никуда ты не пойдешь, — категорически возразила Луйза, — хватит на сегодня, сходишь завтра с утра. Видно, что ты еще не работала на фабрике, если думаешь, что там только тем и занимаются, что с утра до вечера принимают рабочих. Кстати, посмотри, что с фабрикой Рудольфа, может, если она уцелела, там найдется какая работа. Мне нравилось там: цехи светлые, никакого запаха, маленькие ручные машины, только стоять приходится много. В полдень перерыв на пятнадцать минут, но и тогда негде присесть: стоя, перекусим — и снова за работу. Не дай бог на минуту задержаться в туалете. Тотчас появится старая ведьма-немка, не помню уже, как ее звали, и стучит в дверь. Если разобраться, вредные они люди, хозяева, но думаю, что и на их фабрике тоже многое изменилось… В общем, сама увидишь, но смотри, не скули потом, я тебя не гоню, не хочешь — не ходи…

Так говорила Луйза, снова и снова повторяя, сиди, мол, и не рыпайся, сегодня уже поздно, но вдруг, вернувшись со двора, куда она зачем-то выходила, сама же стала торопить Мари.

— Надевай пальто, где кошелка, захвати сетку.

А случилось вот что — она увидела в подворотне толстуху Лацкович: тяжело дыша, та тащила тяжелую корзину.

— Откуда это вы? — спросила Луйза.

Толстуха, запыхавшись, пробормотала что-то невнятное и направилась было с корзиной наверх, но Луйза была не из тех, от кого можно так дешево отделаться. Она решительно загородила ей дорогу, и той пришлось остановиться.

— Дают на проспекте императора Вильгельма, прямо из вагона, — сказала она и стала медленно подниматься наверх. Вслед ей Луйза крикнула:

— Много еще там? Мы успеем?

— Если поторопитесь, — пожала плечами женщина и скрылась со своей картошкой за поворотом веранды.

— Нет чтобы самим сказать, вот гады! — возмущалась Луйза, надевая на ходу пальто. И пока Мари искала кошелку, что есть мочи закричала Юци Пинтер: — На проспекте императора Вильгельма дают картошку!

И они побежали.

Трамвайная линия посредине разбитой мостовой почти сплошь завалена щебнем, и просто удивительно, как мог пройти сюда вагон. Он виден издали, у его грязно-бурых бортов толпятся люди, от вагона тянется длинная очередь.

Сестры стали в хвосте. Луйза прикинула на глаз, сколько в вагоне картошки, с воинственным видом осмотрелась, как бы взяв на себя миссию блюстительницы порядка, готовая любой ценой отстоять свое место.

— Нам, наверно, хватит, — шепчет Мари, показывая на возвышающуюся над бортами платформы гору картошки; три парня загребают картошку лопатами и наполняют кошелки, сетки. Молодая продавщица в белом халате, надетом поверх серого вязаного жакета, получает от следующего в очереди деньги за пять килограммов и выдает чек. Протянутую вверх кошелку подхватывает парень, наполняет ее, очередь постепенно продвигается вперед, и Луйза успокаивается. Приглядевшись, она различает на борту вагона написанные мелом слова: «ВКП — трудящимся!»

Они не замечают, как сзади них вырастает огромная очередь, подбегают все новые люди: запыхавшиеся женщины, дети, несколько мужчин с рюкзаками, некоторые рассовывают по карманам содержимое портфелей, чтобы освободить место для картошки. В глазах людей — беспокойство и неуверенность, они боятся, как бы их не вытеснили из очереди, ворчат, жмутся друг к другу, торопясь сделать очередной шаг вперед, но, наблюдая, как размеренно и быстро работают парни лопатами, постепенно успокаиваются и начинают разговор.

— Припрятали… зажиточные крестьяне сгноят, но не дадут городу, — негромко говорит обросший бородой рабочий в рубашке с засученными рукавами. — А партия раздобыла, погрузила в вагон и вот раздает.

— Какая партия? — спрашивает молодая женщина.

— Коммунистическая, какая же еще, — отвечает рабочий и делает шаг вперед.

Пять килограммов в кошелку, пять — в сетку, и сестры припускаются домой. А когда они переступают порог своей квартиры, дверь за ними буквально не закрывается ни на минуту. Приходят соседи, спрашивают: