Жужа Тури - Под одной крышей

— Я не хожу в кино, — ответила Мари.

— И не заплесневели от скуки? Ужасный город! Даже в Чобаде и то веселее проводим вечера. У нас есть радиоприемник, работает на батареях, патефон — одним словом, при немцах раньше полуночи никогда не ложились. Я приехала в Пешт, чтобы узнать, кто уцелел из нашей компании. Но какой дурак согласится столько исходить пешком? Один живет на Швабской горе, другой — на Розовом холме, я еще не совсем сошла с ума, чтобы с утра до ночи лазить по горам, не так ли? Хотя бы трамвай пустили, право же, чего они тянут.

Если бы баронесса не тараторила так, почти не делая никаких пауз, Мари ответила бы ей! Значит, они вместе с немцами веселились под музыку? И почему бы ей не ходить пешком, как поступают все другие люди? Ведь она все равно ничего не делает! Но Мари успела среагировать лишь на последнюю фразу, да и то двумя-тремя словами, ибо Вайтаи тотчас перебила ее.

— Трамвай уже пустили, до Кишпешта правда; из-за отсутствия угля временно не ходит, но…

— А что я не видела в Кишпеште? Как видно, теперь все делают для пролетариев, хотя налогов мы платим неизмеримо больше, не так ли?

— А как же иначе? — несколько решительнее ответила Мари. — Придется походить и пешком, это верно, но ничего, привыкнете. Мы тоже ходили сегодня на площадь Телеки с сестрой, проделали довольно-таки большой путь, и чувствую я себя неплохо, ей-богу.

— Вам хорошо, вы привыкли. А я всегда ездила на автомобиле и теперь, поверьте, стоит мне сделать несколько шагов, как я натру мозоль на ноге, да еще в таких туфлях, стыд и срам! Я часто предлагала мужу ходить пешком, хотя бы по полчаса в день, для здоровья полезно, но, знаете, он помешался на автомашинах. Эх, как же он будет костить немцев, когда узнает, что они угнали его спортивную машину. — Баронесса засмеялась, сверкнув в полутьме белизной всех тридцати двух зубов.

— Может быть, в плену ваш… муж?

— Возможно, хотя на территории Венгрии еще идут бои. Было бы очень хорошо, если бы его взяли в плен англичане. Эгон превосходно говорит по-английски, играет в бридж, ездит верхом, а таких там ценят, не так ли? Стоит всего лишь раз увидеть его верхом, чтобы влюбиться. Он и меня очаровал в Шиофоке во время гандикапа.

«Интересно, что такое гандикап? — подумала Мари. — Впрочем, ничего в этом зазорного нет, что я ничего не смыслю в таких делах». И она вопросительно посмотрела на молодую женщину.

— Гандикапа?

— Ну да. Когда Эгон пришел первым на тех скачках и все восторженно приветствовали его, я подумала: «Против него, пожалуй, и мама не станет возражать». Дело в том, что маме никто не нравился: один стар, другой слишком молод, третий некрасивый, пятый беден и так далее. Но Эгон и богат, и красив, впрочем вы, наверно, сами его видели?

— Нет, не приходилось.

— Завтра я покажу вам нашу свадебную фотографию, там он в парадной венгерке. Знаете, это была поистине грандиозная свадьба, с полицейскими в парадной форме, с двенадцатью подружками, кругом униформы, фраки. Ой, совсем заболталась. Можете себе представить, что со скачек я уже ехала с ним в спортивной машине. Банкет устроили в Фельдваре, из Шиофока выехала целая кавалькада машин, почти во всю ширину проезжей части шоссе, встречные машины жались к обочине, водители злились, а мы хохотали до упаду! На рассвете двинулись в обратный путь. В лучах восходящего солнца Балатон был сказочно красив, мы вдоволь налюбовались им. Я сказала ему: «Знаете, Эгон, вы были бы подходящим мужем для меня». И когда мы подъезжали к Шиофоку, я стала уже его невестой. Ловко, не так ли?

— Да, конечно, если вы действительно полюбили друг друга, — сказала Мари и чуть осуждающе посмотрела на собеседницу, — а не только ради того, чтобы вызвать зависть у других…

— И то, и другое. — Баронесса плотоядно засмеялась. — Я не отрицаю и любовь с первого взгляда, — добавила она, взглянув на взыскательную собеседницу, — допускаю, что такая любовь возможна, не так ли?

— Ну, разумеется. — И перед мысленным взором Мари мелькнула она сама, рука ее в сильной ладони Винце. «У вас сильные руки, сразу видно, что вы не боитесь никакой работы», — сказал он, и они молча пошли, взявшись за руки, и она знала, что у них с Винце настоящее чувство и сам он настоящий, хоть и не носит униформы. Все вышло просто, и тем не менее это была самая прекрасная минута в ее жизни, но об этом нельзя рассказывать баронессе. Правда, в их судьбах есть что-то общее, и в любви, и в браке, к тому же их мужья, наверно, в плену, один скорей всего у англичан, другой — у русских, а они, жены, остались здесь одни, под одной крышей… Задумавшись, Мари на какой-то миг потеряла нить рассказа баронессы.