Жужа Тури - Под одной крышей

Баронесса направляется к двери, на пороге оборачивается:

— Там должно быть кое-что из одежды, помню, когда в ноябре я приходила сюда, в шкафу висело много всего, но ключи от комнат у Ковача. А, ладно, пусть смеются, верно? Эту шубу я купила в Лондоне, четыре-года назад, в ту пору здесь еще никто не носил таких. Если я не встречусь с Ковачем, скажите ему, что я приехала, в полдень вернусь, вы будете здесь? Кстати, как вас зовут?

— Я уже говорила, Палфи.

— Что вы заладили Палфи да Палфи, я хочу знать ваше имя.

— Мари.

— Ну вот, это другое дело, Маришка. Скажите, Пинтеры живут на третьем этаже? У них есть сын, да? Такой высокий, красивый молодой человек. В полдень я и к ним зайду. — Она проходит на кухню, останавливается у плиты. — На ней можно готовить?

— Газа еще нет, но говорят, что…

— Впрочем, не все ли равно. Я привезла с собой холодных закусок на целую неделю. Интересно, как вы считаете, я располнела?

Мари не знает, что ответить, она не видела ее сиятельство ни худой, ни полной, но, к счастью, отвечать и не нужно, так как Вайтаи выпархивает в кухонную дверь. Перегнувшись через перила веранды, она зовет:

— Ковач!

Внизу появляется дворник и делает поистине головокружительные повороты на каблуках; голос его то звучит басом, то срывается до дисканта:

— Ты только посмотри, Луйза, приехала ее сиятельство, вот это сюрприз. Прикажете подняться?

— Нет, я ухожу, меня ждут у ворот! — сообщает Вайтаи дворнику, и стук ее туфель на толстой подошве постепенно затихает внизу на лестнице.

Мари вскакивает с постели, накидывает на себя одежду, умоется она потом, у Луйзы. «Горничная за ней закроет», — ворчит она, но, что интересно, зла к Вайтаи у нее нет, скорее наоборот. Ведь теперь ей не придется коротать ночи одной, баронесса сказала, что на целую неделю привезла с собой еды. Все-таки какая она красивая! И молодая — они, наверно, одногодки. Мари сразу забывает о ее недостатках. Странная эта Вайтаи, говорит все, что взбредет на ум, и она вовсе не надменна. А болтают, будто она ни с одним жильцом никогда словом не обмолвилась. Люди всякую околесицу несут друг о друге, а на поверку выходит, что все это неправда, вот как с этой женщиной, она ни капельки не гордая, скорее чуточку легкомысленная.

Мари буквально влетела в квартиру дворников.

— Ушла? — спросила она у Луйзы.

— Ушла. Ее у ворот кавалер поджидал, с ним и ушла куда-то.

Мари начала пространно описывать свою встречу с Вайтаи, но Луйза резко оборвала ее и попросила умерить пыл. Пусть, дескать, Мари держится от нее подальше, живет в своей комнате, а Вайтаи — в своей, все жильцы равны, будь то баронесса или нет. Мари пыталась объяснить: мол, дело не в том, что она баронесса, она не придает этому значения, а в том, что та довольно-таки общительна, присела к ней на кровать, спрашивала ее…

— Это еще ни о чем не говорит, ты все равно пустое место для нее, — сказала Луйза и пододвинула к Мари чашку с только что сваренным ароматным ячменным кофе и неизменную лепешку. — Муки осталось дня на три, — добавила она с некоторой озабоченностью. — Лаци ушел, с кем-то договаривается, но я не уверена, что он раздобудет муки. Приближается весна, и люди считают, что смогут обойтись и без печки. — Она помешала оставшийся на дне чашки кофе и выпила. — Сахарин до того надоел, что даже запаха его не могу переносить. Давай сходим на площадь Телеки, готовить не надо, вчерашний суп с бобами доедим, а когда вернемся, сделаю картофельные оладьи. Жена Пинтера постоянно ходит на толкучку, меняет всякую всячину.

Она пошла в комнату, присела перед шкафом, вытащила из нижнего ящика небольшой узел и коробки, затем встала на стул и сняла сверху чемодан. Мари застелила кровати зеленым репсовым покрывалом, с интересом следя за приготовлениями Луйзы. А та разбирала тряпье, выкладывала на постель мужские рубашки, заплатанные полосатые брюки, видавшую виды шляпу, узкую дамскую юбку, рассказывая при этом, как нажились некоторые в это смутное время. Среди их соседей есть много таких, кто немало добра натаскал из еврейских квартир или после освобождения откопал из-под развалин. И она, не выходя из дому, могла бы набрать столько всего. Взять хотя бы этих Вайтаи. Они сами толком не знают, что у них было в квартире. А как бы сейчас пригодилось, снесла бы на площадь Телеки и обменяла. Пока еще, правда, жить можно: масла целый бидон, полная бельевая корзина картошки, недавно Лаци принес большой кусок сала и половину копченого окорока. Она не представляет, как бы жила без Лаци! Но мука кончается, и если не удастся сбыть все эти печки…