Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

Евстафий Иванович осёкся и виновато скосил глаза на дочь.

– Да… А храбрость – она только на трезвую голову получается… Но, вот и без «наркомовских» порою никак нельзя было. Помню, пёрла однажды немчура, как сдурела. Сплошная атака с утра и на весь день. Так вот, по вечору, мы Мишку Елпидорова, пулемётчика, еле от пулемёта оторвали! Пальцы ему разгибали – так он в рукоятки своего «максимки» вцепился. Влили Мишке в рот полкружки водки – и то не сразу отошёл. С час, наверное, чумным просидел. И не говорит ничего, и не спит. Уж потом нам сказал, что чуть умом не тронулся: бьёт гансов, бьёт, а они лезут и лезут!..

Танюшкины родители Александру понравились. По всему было видно, что и он им приглянулся. Вот это и напрягало больше всего.

Бурные чувства, обуявшие молодых, это, конечно, прекрасно и сладко. Вот и Шишкина-младшего тянуло к Татьяне, как магнитом. Прямо-таки ненасытно жаждал новых встреч, но когда бы всё это происходило «голова в голову», как говорят французы, а не украдкой, с постоянной демонстрацией высот платонизма. Да только кто ж в это верит!

В воздухе другое висело: а не пора ли тебе, кавалер дорогой, следующий шаг сделать: «Уважаемые Надежда Петровна и Евстафий Иванович! Осмеливаюсь просить у вас руки вашей дочери…»? Да уж…

При всех жарких чувствах к Татюше, Шишкину-младшему шагать в этом направлении почему-то не хотелось. Не то что духа не хватало – желание не ощущалось. Последнее явно Татьяне передавалось. Отношения буквально забалансировали на грани…

Потому на этот раз возвращался Александр из Кашулана в самых растрёпанных чувствах. Сбежать по аналогичной причине из города и влететь из огня да в полымя…

– Сергеич! Ты чо такой квёлый? Никак с Танюхой в непонятках рассталися?! – прокричал улыбающийся Петрович, когда молоковоз вырулил от фермы на шоссе и полетел в Чмарово.

– Да нет, всё нормально! – крикнул через рёв мотора Шишкин и изобразил ответную улыбку.

– Но-но… Нет дыма без огня! – засмеялся Петрович и тут же, глянув влево, смех оборвал. – Ну, бляха-муха, накаркал!

Он ткнул рукою:

– Никак кошара горит!

И впрямь, из-за ближайшего забугорья в небо поднимался столб чёрного с белёсым дыма.

Петрович, притормаживая, резво крутанул руля – как раз перед съездом с шоссе на едва заметный среди травы просёлок. Снова подбавил газку, и через пару минут «газон» выскочил в это самое забугорье.

Метрах в пятидесяти, чуть на возвышении, и впрямь стояла кошара, дощатую стену которой уже вовсю лизало пламя. Чуть ли не уткнувшись в него капотом, Петрович выскочил из кабины и лихорадочно принялся откручивать проволоку, которой к цистерне молоковоза была привязана двадцатилитровая канистра.

– Сергеич! На! Поливай! Траву под стеной, чтобы пал дале не пошёл. Бережно! Воды, сам видишь, с гулькин нос! А я обратно в Кашулан! За пожаркой!

Шишкин-младший схватил канистру, принялся плескать из неё, как наказал Кущин. Вскоре почувствовал, что воде в канистре приходит крандец, но толку от плесканий никакого. Завертел головой, выругался самым непотребным образом… Ещё мгновение подумав, стащил с плеч и бросил наземь свой моднячий бежевый плащ. Вылил на него остатки воды из канистры и принялся этой большой мокрой тряпкой хлестать чёртову траву, бегая вдоль ползущей огненной змеи!

Но граница между чёрной золой и изжелта-белым прошлогодним ковылём неумолимо сдвигалась от кошары всё дальше и дальше. Причём в сторону шоссе эта чёрно-багровая, чадящая удушливым сизым дымом полоса практически не ползла, а вот вниз от кошары и вправо – к серому ернику, за которым шумели от верхового ветра стройные сосны и начинался непроглядный лес…

«Благо понизу ветра нет! Благо понизу…» – больше ничего в голове у Шишкина не было. И тут наш горожанин был совершенно прав. Одного порыва ветра понизу хватило бы для броска пламени на ерник, ну а там…

Всё хорошо, что хорошо кончается. Вот и тут всё кончилось вполне терпимо.

Грязно-красный «полста третий» в самый отчаянный момент примчался к кошаре, два мужика в песочных брезентовых куртках шустро раскатали серый пожарный рукав, и первая струя спасительной влаги ударила Шишкину-младшему прямо под ноги, подняв тучу сажи. Багровая змея тут же сдохла, но на всякий случай водяной бич прошёлся по ней ещё раз, щедро погладив – с головы до ног! – и Шишкина-младшего, потом ударил по трещащей от огня стене кошары.

– Лезь в кабину, пожарник! – прокричал взъерошенный Пётр Петрович Кущин, подъехав следом за пожаркой и высовываясь из кабины. – Простынешь напрочь! Чай, не лето ещё, а ты, вона, как цуцик, мокрый весь! Ишь, чо, плащом своим забивал! Голова! А то к лесу бы попёрло! Вот бы беда-то была!..