Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

– А меня зовут Анна! – жеманно протянула крохотную ладошку выступившая из-за матери её маленькая копия лет пяти.

– Очень приятно, – присел на корточки Александр и осторожно потряс ручку Аннушки. – А меня зовут Александр.

– Александр! Дамам руку не трясут, а целуют! – строго сказала Аннушка. – Учи вас, учи!

– Я исправлюсь! – засмеялся Александр и чмокнул «даме» пальчики.

Ведомый хозяйками маленькой однокомнатной квартирки, он был препровожден на тесную, но чертовски уютную кухоньку, уставленную и увешанную кашпо с каким-то яркими домашними цветами. На весёленьких обоях во множестве красовались тарелочки с забавными рисунками, смешные глиняные барельефы-фигурки, сверкающие никелем наборы ножей и всевозможных дуршлагов, половников, метелок-взбивалок, лопаточек, двузубых вилок и прочего кулинарного инструментария. Кухонное окно занавешено довольно плотной, необычно косой шторой с затейливым золотым узором. Мрак рассеивали два полукруглых бра-ракушки над небольшим обеденным столом, одновременно подсвечивая нависшую сверху полку с довольно внушительным рядом разноцветных книг.

Шишкин-младший потрясённо посмотрел на хозяйку. Она снова залилась своим волшебным смехом.

– Это к Виталию. Его бзик – собирать литературу по кулинарии, а потом на мне испытывать всякие экзотические рецепты. И на гостях. Так что, Александр Сергеевич, готовьтесь и мужайтесь. Хотя, признаюсь, иногда Манько может удивить чем-то вкусненьким.

– Да, я такой! – шутливо выпячивая грудь, объявил капитан-кулинар, уже разоблачившийся из спортивной куртки и продевающий голову в передник, полностью состоящий из рисунка обнаженного женского торса с арбузной грудью. Зрелище не для слабонервных: женские прелести, увенчанные физиономией усатого певца Ободзинского!

– У нас сегодня тоже дичь! – провозгласил капитан-кулинар, на что Людмила философски пожала плечами. «Охотник к тому же», – подумал грустный Шишкин. Загрустишь, когда такое открытие, такое потрясение для молодого ума и сердца. В голове завертелось дурацкое и настырное: «Висит груша – нельзя скушать… Висит… нельзя…» И почему Людмила встретилась Манько, а не ему? До чего же по-сволочному устроен мир! А с другой стороны… А что он есть такое? Жил у мамы под крылышком, школа-институт… Маломощный хлипачок… А Виталий – красавéц, офицер… И кулинар к тому же. Сама галантность, спортивный, подтянутый. И почему он, Сашочек-дурачочек, решил, что, повстречай он Людмилу первым, то была бы сплошная виктория? Скорее бы и не посмотрела в его сторону…

Размышления несколько снизили накал и остроту раздирающих душу страданий. К тому же скворчащая дичь уже лежала перед Шишкиным-младшим на тарелке, рядом красовалась плошка умопомрачительного на запах соуса, а Виталий, с эффектным чпоком раскупорив захваченный Шишкиным из дома в качестве презента «Букет Абхазии», провозглашал тост за знакомство…

– Угощайтесь, не стесняйтесь, – протянула Людмила Шишкину чашку с помидорно-огуречным салатом, пододвинула другую, ещё с чем-то.

– Мама, ты неправильно говоришь! – тут же вмешалась Аннушка. – Надо говорить, как у нас в детском саду: «Дома будете есть, что хотите, а тут – жрите, что дают!».

– Так мы же дома.

– Это мы дома, а Александр – в гостях.

– O tempora! O mores! [2] О времена! О нравы! ( лат. ) Как говорил Цицерон или Катон, уже и не помню, – вздохнула Людмила. – Жрите, Александр, что дают.

– А вы, Люда, что заканчивали?

– Одесский университет имени Мечникова, истфак. Но всё это… – Людмила махнула рукой. – Жизнь военная – жизнь походная…

– Так вы – одесситка?

– Стопроцентная.

– Всегда мечтал побывать…

– Вы ничего не потеряли, – снова махнула рукой Людмила. – Блистательность Одессы во многом раздута. Да, Дерибасовская, да – памятник Дюку, Потёмкинская лестница, Молдаванка, Пересыпь и «шаланды, полные кефали», но это – яркий фасад. А сверни на той же Дерибасовской в подворотню… Кучи мусора, курятники коммуналок, в которых до сих пор люди не ведают, как это в благоустроенной квартире, помимо струйки холодной, может течь горячая вода. Счастье, если есть газовая колонка или титан для подогрева. А море… Одесситы купаться ездят далёконько, час-полтора в одну сторону…

– Но юмор! Ежегодный фестиваль «Золотой Дюк»…

– А вы, Александр, не задавались вопросом: что же из этого оазиса юмора все бегут в столицу или в сочащийся ненастьем град на Неве? Из Южной Пальмиры да в Северную. Жванецкий, который пишет для Аркадия Райкина, те же Роман Карцев и Виктор Ильченко. А неустанно воспевающий Одессу Утёсов? Прямо-таки ностальгией исходят по «красавице Одессе», но заманить их туда можно только калачом и то на время сбора гостинцев и выручки от концертов.