Кэт Кроули - Любовь в каждой строчке

Дорогая Рэйчел!

Надеюсь, ты не возражаешь, что я пишу тебе. Просто я все думаю о наших разговорах и о великой печали, которую ты переживаешь. Жену я потерял двадцать лет назад. Иногда мне кажется, я живу без нее целое десятилетие, а иногда – будто еще минуту назад она была рядом. Пишу «потерял», но со временем я возненавидел это слово. Она ведь не связка ключей и не головной убор. Это как сказать, что я где-то потерял свои легкие. Ты понимаешь, о чем я.

Наступает время, когда не скорбящие возвращаются к жизни, да и некоторые скорбящие тоже. Только и остается, что пытаться постичь непостижимое. Зачем жить, когда те, кого мы любим, ушли? Разве можем мы простить себе, что отпустили их? После смерти Елены я много об этом думал. Когда я встретил ее, мне исполнился двадцать один год. Она была моим лучшим другом. Без Елены я не представлял себе жизни. Без нее и времени не существовало. А мир без времени ужасен: все неопределенно, дни то сменяются быстро, то тянутся долго, а могут и вовсе остановиться. В законах Вселенной что-то разладилось, и я просто катился по наклонной плоскости. В таком мире невозможно ни в чем разобраться. И безумие берет верх. Но ты, Рэйчел, все это знаешь. Знаешь, что должна придерживаться тех законов, которые согласна принять.

Я люблю сына. Он закон, в котором ничто разладиться не может. Любовь к тому, что приносит тебе радость, тоже постоянна; книги, слова, музыка, искусство – это маяки, то и дело возникающие во вселенском хаосе.

Могут ли люди выбирать направление своей жизни? Мы не выбираем, где и когда родиться, кто и как будет нас любить, в кого нам влюбляться. И нам не дано выбирать, кого у нас отнимут, как это произойдет.

Я пытался спасти жену. Пока не приехала скорая, делал ей искусственное дыхание. Я часто думаю о том, как целовал ее в последний раз – совсем не так, как в первый. И я успокаиваю себя мыслью, что сделал все возможное. Просто ее жизнь была не в моей власти. Но мы решаем, как сильно любить, что читать и где путешествовать. Как жить после смерти любимого человека или просто после его ухода. Решаем, начинать ли жизнь заново. «Но зачем?» – спросишь ты. Вот мое мнение.

Той ночью, когда из окна доносился шум океана, женщина, которая станет моей женой и матерью моего ребенка, призналась мне в любви. Наш сын тогда был тонким штрихом на карте нашей будущей жизни. Звезды в темноте светились молочной белизной. У меня и в мыслях не было, что однажды я ее потеряю. Все мои думы были только о том, что она меня любит и мы счастливы.

Ты говоришь, что не видела ничего красивее океана и его же боишься больше всего на свете. Это буквально описывает мою любовь к Елене. А вдруг все стоящее не дается нам без страха? Как только она умерла, я продал цветочный магазин, но все равно не смог с ним расстаться. Рэйчел, возвращайся к океану. Он – часть тебя. Как и Кэл.

Фредерик

Утром, пока Генри спит, я иду в читальный сад. Книжный еще закрыт, но здесь уже люди. Они прошли через калитку Фрэнка с кофе и круассанами. Стараюсь не думать, что скоро читального сада не станет. Представляю, как здесь будут жить люди, и чувствую, как внутри закипает гнев. Фрэнк подает мне кофе.

– За счет заведения. Сегодня день траура.

Слышу глухое покашливание и, обернувшись, вижу Фредерика. Я благодарю его за письмо, и мы вместе завтракаем. Надо же, он был хозяином этого магазина. Так и в «Облачном атласе»: разные истории в конце концов объединились в одну. Говорю Фредерику, что когда-нибудь закончу двенадцатый класс, но сначала попрошу Роуз купить мне билет в кругосветное путешествие. Потом, конечно, верну ей деньги. Хочу поехать с Генри. А перед этим навещу маму в Си-Ридж. Покажу ей каталог «Библиотеки писем». Расскажу о людях, которые кого-то любили, потеряли близких и оставили об этом записи. Пусть знает, что мы не одиноки. Расскажу ей о Кэле и Джордж. Расскажу об идее переселения памяти от мертвых к живым. О том, что душа Кэла не погибла. Мне кажется, он остался в вещах, которые любил, в дорогих ему людях. Чаша его жизни была слишком полна, поэтому он ушел.

После ухода Фредерика я замечаю в читальном саду Майкла. Только подойдя ближе, понимаю, почему он молчит. Он плачет. Не хотел, чтобы мы видели. Я здороваюсь, но сразу ухожу. Долго смотрю на «Библиотеку писем», размышляя о каталоге. Это ведь капля в море: запись в базе данных – это не подчеркнутая строчка. Там не увидишь, с каким нажимом Майкл отмечал признание Пипа Эстелле. Мне не записать причин, по которым люди подчеркнули именно эту строчку, их чувства, свои чувства, когда я держу книгу в руках. Мне не передать в записях ни истертых страниц, ни кругов от чашек, ни загнутых уголков в сборниках Одена. Жизнь, таящуюся в книгах, – вот что хочет сохранить Майкл. Каталогу это не под силу.