Элизабет Говард - Застывшее время

За городом, у бабушки, ему сперва не понравилось. Все были к нему добры, но от этого еще больше хотелось плакать. Тут появился Оливер и принял его как есть, не спрашивая, кто он такой и чего добился в жизни. Оливеру тоже пришлось пережить нелегкие времена: он скулил во сне, а иногда рычал, и все же доверял Кристоферу с самой первой встречи.

Он протянул руку и погладил пса по голове. Оливер выгнул шею и ткнулся длинным, холодным носом ему в ладонь. Если я вступлю в армию, Полли присмотрит за ним, подумал он, и сердце защемило при мысли о разлуке. Наверное, когда идет война, всем приходится разлучаться с любимыми.

Что ж, буду как все.

В тот вечер Хью с Сибил занимались любовью, чего не делали уже очень давно – не спеша, даря друг другу всю накопившуюся нежность. После, лежа в его объятьях, она сказала:

– Счастье мое, как я тебя люблю! Правда же, нам повезло?

И не успел он согласиться, как она провалилась в сон.

– Он поцеловал мне руку чисто из вежливости.

– Неправда, Полл, он находит тебя хорошенькой! К тому же у тебя более подходящие руки, мои так просто ужас для любого француза! – Она вытянула вперед обветренные кисти с обкусанными ногтями. – Пожалуй, мне не стоит знакомиться с французами.

– Если ты выйдешь замуж за француза, они будут целовать тебя в других местах, глупышка! Только незнакомым целуют руки вместо того, чтобы пожать.

Они чистили зубы в ванной, готовясь ко сну.

– У меня голова болит, – пожаловалась Клэри, сидя на краешке ванны.

– Это от перевозбуждения. Прими аспирин, я не скажу бабушке. – Она заглянула в шкафчик, однако таблеток не было. – Я возьму из маминой комнаты.

Через пару минут она вернулась.

– Извини, там свет погашен и ни звука – наверное, легли спать.

– Ладно, неважно. Пройдет на свежем воздухе. Это все не имеет значения. – Клэри сунула руку в карман; Полли догадалась, что она трогает пальцами записку.

– Клэри, я хочу тебе кое-что рассказать. Сперва я не собиралась говорить об этом, ведь ты была так расстроена…

– О чем?

– Осенью и еще немножко зимой я думала, что мама умирает…

– Полл! Но почему?

– Понимаешь, я случайно подслушала разговор папы с тетей Вилли. Это было ужасно! Папа не знал, что я все слышала, и не сказал мне! Как можно умалчивать о таких важных вещах?! Близким надо все рассказывать, правда ведь?

– Да, – медленно произнесла Клэри, – надо. Если честно, я тоже за нее беспокоилась. То есть сама-то я ничего не слышала, – поспешно добавила она, – просто тетя все время ходила больная и ужасно выглядела. Зато теперь она идет на поправку.

– Да, слава богу!

– Надо было мне рассказать – я же твой лучший друг, разве нет?

– Конечно да, но ведь и ты мне ничего не говорила.

– Да, я поняла. Такая ловушка получается – умалчиваешь из любви к близким. С другой стороны, чем больше любишь кого-то, тем откровеннее ты должен быть с ним – даже о самом трудном. Мне кажется, это и есть лучшее доказательство любви. – Она обвила Полли руками. – Обещай, что больше никогда не будешь страдать в одиночку!

– Ладно. И ты обещай!

– Обещаю. Отныне любое умалчивание считается признаком нелюбви!

И Полли ответила, подражая бабушке:

– Совершенно с тобой согласна, дорогая.

Дохромав на костылях в уборную и обратно, Арчи почувствовал, что окончательно выбился из сил. Помимо бурных эмоций, несколько часов беспрерывного перевода в обществе целой кучи народа – хоть и ставших ему теперь близкими – совершенно вымотали его. А тут еще новости о японцах… Война распространяется все шире, британцам придется нелегко – на земле, в воде и даже в воздухе их численность неуклонно сокращается…

Дружище Руп! Дай Бог, чтобы с тобой было все в порядке, где бы ты ни находился, думал он, осторожно укладываясь в постель. Повезло, что он хорошо владеет французским – на его месте никто другой не смог бы продержаться так долго. За столом он позволил себе заразиться оптимизмом семьи, однако сейчас, оставшись наедине с самим собой, слегка протрезвел и воспринимал шансы Руперта весьма критично. К тому же Пипетт поведал ему гораздо больше, чем остальным. Наверное, Руперту было очень одиноко там, на поле. Пипетт рассказывал, что они почти сразу заключили пакт: не разыгрывать из себя трех мушкетеров с их благородными девизами «один за всех и все за одного». Пипетт, как профессиональный военный, был настроен серьезно: его задача – выбраться из оккупации, чтобы воевать с немцами в Англии. Руперт – хоть и доброволец – чувствовал то же самое, поэтому когда дело дошло до серьезного выбора, никто особенно не колебался.