Николай Коняев - Пригород

— Я не об этом говорил… — хмуро проговорил Олег и опустил голову. — Я о том, что мы не умеем, не научились ни за что отвечать. Потому и не научились до сих пор, что с нас и не требовалось ответа ни за что. Поэтому и не взрослеем. И хоть начали осваивать нижние этажи бюрократии, а все равно так и остались Мишками, Серегами — мальчишками, одним словом.

— Ничего, старичок, освоим, обживемся и на верхних этажах. Я серьезно. Я тебя пока в свои проекты не включал, но сегодня понял, что зря. Мы, старичок, многое можем. Ты только без нерва. Не дави, старичок. Сердце беречь надо, раз душу погубили. А с дневниками лагерными ты не тяни. Я завтра закину тебе тексты. Глянь… Это стоящее дело. И не только ради денег, а вообще… Ну ты поймешь это, когда прочитаешь. И Аркадию Георгиевичу это на пользу пойдет.

— Да-да! — чуть торопливее, чем надо, сказал Олег. — Я обязательно Аркадию Георгиевичу покажу эти дневники. Он интересуется такой литературой…

— Да ну, старичок… — Струнников очень трезво взглянул на Олега. — Я с тобой серьезно говорю, старичок. Ему сейчас э т о о ч е н ь н у ж н о… Понимаешь? Не надо мелочить, старичок. Надо по-крупному. Сейчас надо по-крупному. Сейчас это красиво прозвучит. Эти дневники и предисловие твоего тестя. Надо же поддержать старика, старичок. Как же иначе?

Спас Олега раздавшийся в дверь звонок.

— Это за мной! — он встал. — Это Ольга!

Провожать Олега вывалили из большой комнаты в прихожую все, кто еще держался на ногах. С облегчением Олег увидел, что все уже в общем-то пьяны. Все. Кроме Струнникова.

— Ну, вы набрались! — восхитилась Ольга. — Ну, мальчики…

— Игорь! — попросил Олег. — Дай мне с собой бутылку…

— Олег! — возмутилась Ольга. — У нас же есть дома коньяк.

— Мне в дорогу нужно.

— Я понимаю, старичок! — Игорь всунул ему в карман непочатую бутылку. — Ты только не раскисай. Понял?

— Зачем ты взял у них коньяк? — спросила Ольга уже в машине. — Пристегни ремень.

— Помянуть хочу Лешку…

— Не напоминался еще?

— Я с тобой хочу.

— А ты трезвый почти… — глядя вперед, на дорогу, сказала Ольга. — Только очень бледный.

— Я трезвый совсем… — ответил Олег. — Мне Игорь какую-то таблетку сунул.

— Зачем ты ее выпил?

— Глупости начал говорить…

— Ну и что? — Ольга пожала плечами. — А зачем пить, если без глупостей?

— Умная ты очень… — Олег вздохнул и, вытащив из кармана бутылку, открыл ее. — Выпьешь?

— Сумасшедший!

— А я выпью… Просто омерзительно трезвому возвращаться… — и он, запрокинув бутылку, припал губами к горлышку. — Ты через центр поедешь?

— Да. Спрячь, пожалуйста, бутылку.

— Сейчас уберу. А может, ты тоже выпьешь, помянешь Егорова?

— Я же не знала его…

— Мы познакомились с тобой на его дне рождения…

— А зачем соврал?

— Так… Тогда не хотелось говорить. Так выпьешь?

— Давай… — Ольга взяла бутылку и чуть приложила ее к губам. — А теперь закрой и убери.

— Нет. Я еще выпью. Как-никак, получается, что я Лешке тобою обязан и вообще — всем, что имею.

Бутылка дрогнула у него в руке, и темная струйка коньяка растеклась по подбородку. Ольга резко остановила машину.

— Ты что?!

— Нет! — вскрикнула Ольга. — Это ты чего?! Чего ты цепляешь меня?! Чем я перед тобой виновата?! Тем, что у меня от тебя одни выкидыши?!

Ольга заплакала, уткнувшись лицом в баранку. Сработал сигнал. Машина заголосила. Выдержать это было невозможно.

— Ольга! — отрывая жену от баранки, проговорил Олег. — Ну, извини… Ну, паскудник я. Не плачь. Не надо.

— Дай коньяк!

— Ты же за рулем. Не надо.

— Дай, Олежек… Все равно уже запах есть, а мне не успокоиться так…

Олег протянул ей бутылку.

Ольга отпила глоток, но бутылку не отдала.

— Скажи… — спросила она. — Скажи, Олежек, зачем так долго живут люди?

— Ты об Аркадии Георгиевиче?

— О нем? Нет… — Ольга покачала головой. — Я это так… Вообще.

И она снова отпила глоток из горлышка.

— Вообще-то, люди не так уж и долго живут… — Олег, трезвея, обдумывал, как отобрать у жены бутылку. — Вообще-то, нам бы ехать надо.

— Я не поеду никуда… Я уже пьяная, Олежек. Если хочешь, то садись сам за руль, а я никуда не поеду.

Тяжела и мрачна Москва в октябрьские ночи, когда в снеговой полутьме тонут громады зданий — эти мрачные гранитные глыбы с едва проступающими на их стенах именами людей, давно уже канувших в мрак истории…

Совсем по-другому выглядит Кремль, когда смотришь на него не с холодной набережной, а из углового кафе в гостинице «Россия». Такая открывается оттуда красота, так уроднены в безразлично-величественном небе кресты и флаги, маковки церквей и рубиновые звезды, что кажется, и не существовали они никогда друг без друга…