Николай Коняев - Пригород

— А хороший все-таки начальник Облавадский был… — вздохнула Зина.

— Хороший… — согласился с ней бригадир. — Заместо отца родного гонял.

— Я мальчишкой перед войной был, так еще паны́ у нас жили, — начал рассказывать Сват. — Ну и батрачил я у одного. Вылитый Облавадский тот пан был. По-простому слова не скажет… Всё с подковыркой. А уж и гонял он меня, ох, гонял…

— А вам бы… — Зина сердито поджала губы. — Вам бы только чарнила пить… А если Облавадский не давал, так и плохой, выходит? А чего вы тогда вообще на завод ходите? Отдыхать?

— Нет! — сказал Андрей. — Бегать, чтобы начальники себе задницы ростили.

— Совести просто у вас не стало! — сурово проговорила Зина. — Забыли вы про ее, про совесть. Вот и говорите абы что…

— Бригадир! — Андрей встал. — Я пойду, пошляюсь по складу, а то у меня от баптистов голова болеть начинает…

Хлопцы захохотали.

Все в зараздевалье знали, что Зина — баптистка.

Андрей сразу увидел Варю.

Грустная, она стояла возле моечной машины и разглядывала какой-то листочек.

Увидев Андрея, быстро скомкала бумажку.

— Что это? — спросил он.

— Так… Письмо… А правда, Андрей, у нас с тобой все хорошо будет?

И она заглянула Андрею в глаза.

— А как же иначе, Варюха?! — Андрей обхватил девушку за плечи. — Конечно, хорошо! Еще как хорошо! От кого письмо-то?

— От Тимошки… — Варя доверчиво прижалась к Андрею. — На… Посмотри, если хочешь…

— Да ну его! — Андрей засунул в карман руку, чтобы вытащить сигареты, но нащупал там яблоко, которое подобрал, когда разгружали вагон с силумином. — Хочешь яблоко?

— Оно же мерзлое! — сказала Варя, но яблоко взяла.

— Ничего! — засмеялся Андрей. — Ешь, давай… Троллейбуса бояться не будешь…

— А мне грустно сегодня, Андрей… Знаешь, на душе не спокойно почему-то… Такое ощущение, словно что-то случиться должно.

— Ты не обращай внимания, — Андрей еще крепче прижал к себе Варю. — Не обращай внимания, Варюха! Все у нас отлично будет. Все! Ты сегодня где ночь дежуришь?

— Здесь… На складах.

— Хочешь, я останусь с тобой?

— Вместе подежурить? — Варя чуть улыбнулась.

— Ну! А что? Посторожим вместе.

— Нет… — улыбка погасла на Вариных губах. — Не надо. Не надо, Андрюша… Ты устал, да и вообще не надо…

— Как это вообще?! — Андрей остановился и сильными руками развернул Варю лицом к себе. — Мы же с тобой почти муж и жена. Почему́ вообще не надо?

— Я боюсь… Я ужасно боюсь, Андрей!

— Глупая… — Андрей снова обнял ее, и они медленно двинулись к светлому проему двери.

Наступал вечер. Солнце уже ушло за кирпичный забор, и заводские переулки заволакивало дымом сумерек.

Дневная смена ушла, а вечерняя не успела еще раскачаться, и поэтому на рамке было тихо, только возле мусорных ворот громко разговаривали охранники Лапицкий и Бачилла. Они ругались, выясняя, кто служил в партизанах, а кто в полиции…

Дядя был неплохим человеком, но в войну — это Варя знала от матери — три месяца прятался в лесной землянке, чтобы его не угнали вместе с другими подростками в Германию, а потом, после освобождения, еще несовершеннолетним, был призван в армию, и теперь, когда выпивал, обязательно начинал подозревать своих собутыльников, что они служили в полиции. Становился дядя в такие минуты очень неприятным. То и дело буравил собеседника остреньким взглядом, говорил, как бы наперед зная все, что ответят ему… Он явно подражал кому-то. И конечно, неоднократно бывал бит собутыльниками за нелепые обвинения, но снова выпивал и снова принимался за прежнее. Сейчас он терзал Лапицкого.

— Ну какой я тебе полицай? — доносился до Вари возмущенный голос охранника. — Я ведь даже в Москве был. Мавзолей видел. А ты? Ты видел его?

— Я?! — Бачилла тряс головой. — Не… Я не видел. Но про тебя я все равно не знаю. Не уверен то есть. Бывает, что и те, которые на немцев служили, тоже в Москву проникали…

— Уже совсем пьяные… — вздохнула Варя.

— Получку давали… — ответил Андрей. — Наши тоже хотели за чернилами сходить, да тут еще один вагон подали. А сегодня пьяных на заводе много будет. Нет, не оставлю я тебя одну дежурить.

Между тем в зараздевалье вернулась с Промышленной станции Сергеевна. Стянув с головы шерстяной платок, она расстегнула пальто и опустилась на стул, чтобы отдышаться.

Совсем сегодня убегалась она. По пути на Промышленную забежала в дражненский магазин и купила там яиц, чтобы заменить копченую колбасу, которую привезли Фролу для ночной смены. С этой тяжеленной сумкой и бежала Сергеевна всю дорогу. Было отчего устать…