Николай Коняев - Пригород

Термометр юрко скользнул в сторону, а Лапицкий повернулся лицом к мусорным воротам, за которыми простиралось перерытое канавами заводское поле. И Бачилле, уже вышедшему из-за градирни, показалось, что зорко вглядывается охранник в даль, высматривая подступающую к заводу опасность… Но не первый год работал Бачилла в охране и, разумеется, не обманулся и на этот раз. Ускорил шаг и встал рядом с Лапицким, который пил из горлышка вермут.

— Комиссия?

— Не-е… — отрываясь от бутылки и надувая щеки, ответил Лапицкий. — Сам деньги давал. Холодно здесь, вот и попросил принести, чтобы совсем на посту не замерзнуть. Я же вторую смену роблю. Еще с ночи не отогрелся…

— Да… — деликатно согласился Бачилла. — Холодно сегодня. Я вот тоже иду приглядеть, как там на сбыте контейнер загружать будут, так не знаю даже, выстою ли…

— Да… Холодно…

— Градусов десять мороз давит…

— Больше, наверно… — вздохнул Лапицкий. — Гусятницами, что ли, контейнер грузят?

— Не! — помотал головой Бачилла. — Солдатиками.

— Вот ведь народ! — возмутился Лапицкий. — И солдатиков тащат! — И видя, что начальник караула не собирается уходить, скрепя сердце предложил: — Да ты сядай… Может, потянешь трошки?

Нежадным человеком был Лапицкий. Только вначале ему не хотелось делиться выпивкой. Но вот сообща прикончили бутылку, и Лапицкий сразу подобрел.

— Я ведь вообще-то не пью… — разминая пальцами сигарету, сообщил он. — Не-е… И моды такой нет. Просто сегодня организм засорился, бутафория началась в крови, вот он и просит, организм-то. А так не..! Не пью…

— Это хорошо! — одобрительно сказал Бачилла. — Беда, когда человек пьет, особенно на работе.

И они не спеша прикурили от одного уголька, который вынул из костра Лапицкий.

— Тут ведь что́ главное? — воодушевляясь, сказал тот. — Главным я считаю, чтобы человек весь вред от выпивки себе представил. В полном, так сказать, объеме. Вот давай посчитаем… — Лапицкий пожевал губами и начал левой рукой загибать пальцы на правой: — Вось погляди… Ну, во-первых, в материальном плане от выпивки убытки большие. Это уж само собой разумеется. Во-вторых, в моральном плане тоже ничего хорошего. Увидит, например, Мальков тебя выпившего, накричит, а может, и с начальников караула снимет. Ну и в физическом отношении, для здоровья, тоже от выпивки никакой пользы нет…

— Нету! — согласно кивнул Бачилла и внимательно посмотрел на Лапицкого. — А у тебя что? Еще, кажется, бутылек есть?

— Это просил тут один… — замялся Лапицкий. Он вытащил у перепуганного Термометра вместо одной бутылки две. — Ну, надо мне одну штуку склепать, так я захватил, понимаешь ли… Надо бы человеку занесть…

— Брось… — просто сказал Бачилла. — Сам же говоришь, что на работе нельзя пить. Что ты человека подводить будешь?

Пришлось Лапицкому распечатать и эту бутылку.

— Я вот раньше, пока не выгнали, в аэропорту робил… — сказал он, занюхивая вермут рукавом шинели. — Там вертолеты выпивкой заправляли… На спирту они, поверишь ли, летали… Так я и тогда себя в норме держал. А уж какой там спирт был! Этому вермуту против него совсем слабо́. Ну, трошки в спирт бензину, понятное дело, добавляли, это чтобы отдельные личности не очень увлекались. Но ничего… Нальешь, понимаешь ли, в ведро, чиркнешь огонек и смотришь… Пока желтым пламенем горит — это значит бензин выгорает. Он же легчайший за спирт будет. Ну, а когда синее пламя покажется, — это уже он самый и пошел. Очистился, значит. Накинешь на ведро фуфайку — и пей на здоровье. Мягонький такой делается, ну прямо как самогонка. Трохи, конечно, бензином попахивает, но пить можно… Все там в аэропорту пили, один я держался…

Рассказывая, Лапицкий время от времени подбрасывал в костер ящики, и тогда пламя на мгновение затихало, только шипел, обваливаясь в золу, заледеневший снег, потом пламя осторожно, копотливо выгибалось вокруг стенок и вдруг сразу смыкалось над ящиком. Истаивая, превращались в раскаленные угли тонкие стенки, быстро истончались и обрушивались под своей тяжестью в костер. Тогда летели вверх зола и мелкие искры.

А Бачилла, кажется, и позабыл про контейнер, за загрузкой которого собирался наблюдать. Не двигаясь, смотрел на костер, и лицо его было грустным и тихим, как у любого человека, живущего рядом с рекой, лесами, полями…

— Да… — не отрываясь от костра, сказал он. — Вот понастроили, понимаешь ли, заводов, а люди ведь не-е… Они прежними остались. Вот и живи, как хочешь… — Он нагнулся и вытащил из костра уголек, чтобы раскурить сигарету, а потом, окончательно теряя мысль, добавил: — Не-е… Не ремесло это — сторожа да пожарники. Надо было к специальности прибиться к какой-нибудь, а я так и проробил всю жизнь в охранах…