Николай Коняев - Пригород

— Гро́ши пойдем получать? — тихо спросил Сорокин.

— Да, надо идти… — бригадир тяжело поднялся. — И может…

Он оглянулся на мусорные ворота. За ними, прихотливо извиваясь по заводскому полю, бежала в сторону Дражненского магазина до боли знакомая тропинка.

Все дружно вздохнули и поскорее зашагали к рамке.

Термометр не пошел с хлопцами. Свою зарплату он получил еще в обеденный перерыв, а смотреть, как получают деньги другие? Нет… Уж лучше посидеть, подумать, тем более что разговоры Антона о вакансии на сбыте окончательно растревожили бедного парня.

«Живут же люди…» — завистливо подумал он и вдруг сообразил, что коли бригадир отказался переходить, то перейти на сбыт может он, Термометр! Мысль эта ярким лучом озарила темные закоулки Термометровской души. Ну конечно же! Как же он сразу не сообразил? Ведь там, на сбыте, он будет белым человеком, а что увидишь здесь, кроме бесконечного мантулинья? Нет! Срочно нужно переходить!

Технику перехода Термометр знал в совершенстве…

Он подождал, пока скроются за градирней хлопцы, а потом встал и направился к мусорным воротам. Юрко прошмыгнул за нагруженным стружкой самосвалом, у водителя которого придирчиво проверял документы Лапицкий, и вот знакомая тропинка вывела его прямо к крылечку дражненского магазина.

Термометр долго стоял перед прилавком, разглядывая наклейки на бутылках, потом внимательно прочитал написанное химическим карандашом объявление: «Бутылки с-под домашнего вина не принимаем».

И хотя не было с собою у Термометра бутылок из-под домашнего вина, но такой уж справедливый он был человек, что немедленно возмутился:

— Кто это такие порядки выдумал? По какому праву?!

— А вы бы еще из сала самогонку гнали! — отвечала ему продавщица. — Попробуй потом отмыть бутылку!

— Распустились! — неодобрительно пробормотал Термометр, адресуя свое неодобрение и к продавщице, и к зарвавшимся дражненским самогонщикам.

— Чарнилов мне! — важно объявил он и, наморщив лоб, уточнил: — Пять бутыле́й…

У продавщицы в первое мгновение возникла вздорная мысль немедленно выставить из магазина нахального покупателя. На это у нее были все основания. Типографское, отпечатанное крупными буквами объявление запрещало отпускать спиртные напитки лицам в спецодежде. Но благоразумие победило. Продавщица вздохнула и выставила на прилавок пять бутылок вермута.

Однако Термометр не спешил забирать покупку. Шевеля губами, он стоял возле прилавка и о чем-то напряженно думал.

— А чего это они такие маленькие? — спросил он. — И сверху вроде не долито.

— Сейчас я тебе долью! — недобро пообещала продавщица. — Да заберешь ты их или нет? Вон идет кто-то!

И она кивнула на окно, за которым промелькнул человек в пальто с каракулевым воротником.

— Ладно! — засопев, миролюбиво проговорил Термометр. — Давай шестую для ровного счета.

Рассовал по карманам бутылки и побрел к заводу.

У Лапицкого была болезнь зрения…

И хотя трудно было по внешнему виду охранника заподозрить, что он страдает хроническим недугом, болезнь зрения жестоко терзала его. Не было на заводе ни одного станка, ни одного кирпичика или крохотного винтика, вид которого не повергал бы Лапицкого в глубокое уныние. Физическую боль ощущал он при виде железнодорожной цистерны, которую из-за несуразно больших габаритов невозможно было использовать в личном хозяйстве. Целый день вчера мучился Лапицкий, ломая голову над проблемой использования козловых кранов и кран-балок для нужд приусадебного хозяйства. Придумать не удалось, и всю ночь Лапицкий провел беспокойно, а с утра почувствовал себя совсем разбитым.

Уже много лет жил Лапицкий сразу в двух домах…

Один дом стоял на краю Дражни. Хороший дом на высоком фундаменте, с водопроводом, с центральным отоплением, с многочисленными пристройками. Любо-дорого было взглянуть на него, но как жалок, как ничтожен он был по сравнению с другим, существовавшим, к счастью, лишь в воображении Лапицкого! Если бы директор завода тракторных двигателей в своем бесконечном сне увидел эту усадьбу, где из-за кустов крыжовника, из-за теплиц с огурцами выглядывали, поблескивая никелем, импортные станки; где в зарослях крапивы провисали, образуя ограду, цепи конвейера; где гудели, прогревая тепличную землю, плавильные печи, то, конечно же, директор уже не оправился, не отлежался бы на уютном диванчике в своем кабинете. Весь завод, до последней гаечки, был любовно собран Лапицким на этой усадьбе.