Дженни Хан - Око за око

Она вздыхает.

– Кошмар, подумать только! Когда в следующем году мы вернемся сюда из колледжа на осенние каникулы, то не будем жить в десяти минутах друг от друга. Между нами будет океан.

– Ты же не в другую страну переедешь, – замечаю я, радуясь тому, что она больше не говорит о деньгах или своем отце. – Паром нам не преграда.

– Преграда, и ты это знаешь, – говорит Ренни. – Все изменится.

Я думала об этом еще до того, как между нами все так запуталось. Когда мы уедем в колледж, наши пути разойдутся. Мы больше не будем так сильно нужны друг другу. Может, это и хорошо. Если Ренни не будет приезжать домой на каникулы, будет только проще.

Жилой комплекс состоит из трех одинаковых зданий, построенных вокруг дворика с небольшим бассейном. Мы обходим его, чтобы войти в дом Ренни. С тех пор как Ренни живет здесь, я никогда не купалась в бассейне. Мне кажется странным плавать под сотней чужих кухонных окон. И мой бассейн, наверное, раза в три больше. Поэтому мы всегда пользуемся тем, что у меня дома.

Пока Ренни роется в сумке в поисках ключей, дверь в ее квартиру распахивается. Волосы миссис Хольц приглажены, на ней серо-белое платье на завязках, ожерелье из крупных бусин и серебряные серьги-кольца.

– Как я выгляжу? – она крутится перед нами.

– Чудесно! – восклицает Ренни. – Но тебе нужна другая помада. Что-нибудь ярче.

– И, кажется, вы не сняли бирку, – замечаю я и иду к серебристому комоду, чтобы взять ножницы и отрезать ее.

– Надо рассказать твоей маме об этом магазине, Лилия! – говорит миссис Хольц. – Там куча дизайнерской одежды с огромными скидками. Посмотри на ценник. Это платье от Дианы фон Фюрстенберг стоит пятьсот долларов, а я взяла его за шестьдесят.

Ренни стонет.

– Мама, я тебе уже говорила! Этот принт двухлетней давности. Да, Лил?

– Не помню, – отвечаю я, хотя знаю, что Ренни права. У моей мамы блузка с таким же узором. Она ее больше не носит. – Но вам очень идет!

– Спасибо, милая! – миссис Хольц разворачивает меня к себе и награждает двумя поцелуями, по одному в каждую щеку. – Эй! Вам, девочки, стоит заглянуть сегодня в галерею. Я выставляю восхитительного местного художника, который создает морские пейзажи из витражного стекла.

Похоже, наши с Ренни лица не выражают особого энтузиазма, потому что она добавляет:

– Я разрешу вам выпить вина, если обещаете спрятаться в служебной комнате.

– Может, зайдем, – говорит Ренни, но в ее взгляде читается «ни за что на свете».

Алкоголем нас не заманишь. Во-первых, мы терпеть не можем вино. Во-вторых, у Ренни под кроватью спрятано как минимум три бутылки ванильной водки. Она берет ее у барменов в «Галстуке-Бабочке».

Миссис Хольц заказывает нам пиццу: одну половину, с грибами и луком, – для Ренни, другую половину, с сыром, – для меня. Пока доставляют заказ, мы с Ренни идем в ее комнату делать маникюр. Я выбираю светло-розовый оттенок, «балетные туфельки», очень бледный, почти белый. Ренни выбирает огненно-оранжевый цвет, «ча-ча-ча». Пока ногти сохнут, она идет в душ. Я падаю на ее постель.

Целая стена в комнате Ренни посвящена нашей дружбе. Еще там висят фотографии с Эшлин, Ривом и всеми остальными, но в основном мы вдвоем. Мы в самом центре. Моментальные снимки, которые мы сделали в фотобудке на ярмарке. Билет на метро, когда мама взяла нас в Нью-Йорк на мой четырнадцатый день рождения. Бродвейская афиша с той же поездки. Мне становится грустно. Теперь эти воспоминания кажутся очень-очень далекими.

Миссис Хольц заглядывает в комнату.

– Пиццу принесли, Лил!

– Хорошо! – говорю я, освещая ее большой счастливой улыбкой. – Спасибо, Пэйдж.

Я чувствую себя странно, называя маму Ренни по имени, но она всегда на этом настаивает.

Вместо того чтобы уйти, она прислоняется к двери.

– Я так рада, что ты сегодня зашла. Забавно: я только сегодня утром говорила Рен, что не видела тебя целую вечность!

Прошла неделя, что может показаться не таким уж и большим сроком, но раньше мы с Ренни проводили вместе так много времени, что практически жили друг у друга. Повисает пауза, и мне кажется, что миссис Хольц ждет от меня объяснений. Но потом она смеется и говорит:

– Не пугайся так, дорогая! Я на тебя не сержусь! Я знаю, как сильно вы теперь заняты с уроками и тренировками по чирлидингу.

Я киваю, как будто проблема именно в этом.

– Ты знаешь, как нравишься мне. Из всех друзей Ренни ты у меня самая любимая. Я просто хочу, чтобы вы, девочки, всегда оставались вместе.