Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

Худенькое бледное лицо Ученого напоминало равнобедренный треугольник в больших очках. Ему уже минуло пятнадцать лет — на четыре месяца больше, чем Петру.

Все ученики были в сборе. Уж уступил свое место Катарине, чтобы ей было удобнее шить. Сам он устроился у ее ног на ящике из-под вермишели — еще из цвишенцалевских запасов. Катарина пришивала заплату к огромным кальсонам, которые она собственноручно стащила с бельевой веревки. Толстый, как бочка, бондарь Киш накрыл ее на месте преступления, но отпустил с миром и даже пожертвовал впридачу рваные носки. Ее покрасневшие окоченелые пальчики с трудом удерживали иглу. Стоял февраль. В церковном подвале было убийственно холодно.

Рядом с Катариной сидел кладовщик. Уныло посматривал он на свои две полки. Они были пусты. Только потрепанный фрак еще висел на крючке. Последнюю пару башмаков отдали Ученому. Предложение Ужа, которое он мудро приберег ко дню, когда намело особенно глубокие сугробы, — отложить для каждого по паре обуви, чтобы, невзирая на холод и снег, посещения недоброхотных даятелей могли продолжаться, — не встретило на этот раз никаких возражений. Все ученики, не исключая почетного члена Катарины, щеголяли теперь в башмаках.

Беда заключалась в том, что перевелись недоброхотные даятели. В списке, содержавшем когда-то более восьмидесяти имен, оставалось только два. Хранившиеся под спудом запасы были давно съедены. За те сто десять недель, что прошли с окончания войны, положение что ни день становилось хуже. Всеми владело одно только желание — поесть досыта и хоть немного отогреть ноги. В подвалах стояла ледяная стужа.

Многие умирали от голода и простуды, а у тех, кто еще жил, умерла надежда. И вот теперь, когда помощь была особенно необходима, Тайное общество учеников Иисуса утратило всякое право на существование, ибо взять что-либо было не у кого и негде.

Слово попросил Ученый. Он уже и в прошлый раз внес новые нотки в общую беседу. Сегодня к отцу заходил его старый университетский товарищ, сейчас это один из членов «Международного комитета по изучению европейских проблем», которое недавно выступило с декларацией, предназначенной также и для ООН.

— Я повторю вам слово в слово, что он сказал отцу: «Опираясь на крупные субсидии и на все возрастающее число сторонников, нацисты выступают открыто и безнаказанно: они чувствуют себя в полной безопасности под крылом своих единомышленников, занимающих высокие посты как в американской, так и в британской зонах».

— Подумаешь, Международный комитет, — иронически отозвался Иоанн. — Я мог бы сказать ООН то же самое.

Катарина внимательно разглядывала кальсоны, держа их перед собой на вытянутых руках.

— Что ж ты оплошал? Надо было самому написать доклад и послать его в ООН. — Покачивая головой, она рассматривала огромную дыру в кальсонах. — Будь у меня порядочный лоскут, их еще вполне можно было бы зачинить.

Ученый продолжал:

— Этот наш знакомый, по старой дружбе, дал отцу копию письма, которое прислал в комитет один антифашист. Я потихоньку списал его для вас.

Он вытащил из кармана школьную тетрадь и прочел им то письмо, которое 15 июня 1947 года было напечатано в «Нью-Йорк таймс» вместе с выдержкой из декларации Международного комитета.

«…В 1940 году меня и восемьдесят семь моих товарищей арестовали. Судья, издавший приказ о нашем аресте и отправивший нас в заключение, где все мои товарищи погибли, ныне, с ведома и благословения американской администрации, назначен министром юстиции Вюртемберга и Бадена».

Мальчики притихли. Первым после долгого молчания поднял голову Иоанн.

— Отец недавно говорил, что, если так будет продолжаться, уже не нацистам, а социал-демократам придется переходить на подпольное положение. Неужели он это серьезно?

Никто ему не ответил. Наконец Катарина, дыша на свои онемевшие пальчики, сказала:

— Зачем же они воевали с нацистами, если теперь делают их министрами, вот чего я не пойму. — И она вопросительно посмотрела на своего друга Петра.

Но Петр не слышал ее вопроса. Незадолго до собрания он прочел в «Ведомостях», что Шарф и Зик выпущены на свободу. Следователь, а это был друг-приятель учителя Шарфа, пришел к заключению, что студент-медик оказался жертвой несчастного случая.

Приуныл и Уж. Он так надеялся на капитана Либэна, а тот обманул его ожидания. Он сказал вслух, обращаясь больше к самому себе:

— А мы еще отослали ему все американские сигареты… Как доказательство… Seventeen cartons! Seventeen! [26] Семнадцать коробок! Семнадцать (англ.). Если это его не убедило…