Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

На этот раз удар грома последовал только через несколько секунд после вспышки молнии и успокоительным аккордом прокатился по вершинам. Потоки воды иссякли столь неожиданно, словно небо втянуло назад уже ниспосланные вниз струи. Мрак рассеивался. И будто вслед за чьим-то «ах» наступила глубокая тишина, в которой снова зазвучала монотонная мелодия форелевого ручья.

Они спали до восхода солнца.

Стеклянный Глаз хотел обойти развалины замка, где он нашел Барашка.

— Но придется сделать крюк…

— Как хочешь! — Секретарь, наконец-то растроганный, отвернулся, усмехнувшись. «Да, да, тяжело возвращаться той же дорогой, много тяжелее, чем идти вперед».

День, свежий после ночной грозы, был прекрасен. Они разложили свои лохмотья на солнце и легли рядом. Над ними высоко в небе кружила цапля. Взмахнув крыльями, она описала еще один круг и исчезла, неподвижно паря в голубой дали, словно небесный конькобежец. Ручей тихо журчал. На другой стороне человек удил, одновременно читая газету.

Стеклянный Глаз приподнялся. Везде, где на нем раньше было мясо и мускулы, теперь остались только кожа да кости. Он сосал стебелек травы.

«Нечего больше раздумывать», — решил секретарь, который лежал и разглядывал изогнутый позвоночник Стеклянного Глаза, выступавший от шеи до копчика на целый сантиметр.

— Кажется, брюки высохли.

— Надеюсь, они не развалятся, когда ты станешь их натягивать.

— Нет, нет, я осторожно.

— Ну, тогда я спокоен.

Стеклянный Глаз надел брюки. От лодыжки до колена, там, где они были подвернуты, черный цвет сохранился, выше они выцвели и посерели.

Четыре черные трубочки двинулись по серой пыльной дороге. Казалось, что Стеклянный Глаз и секретарь надели черные кожаные гамаши.

— А наши башмаки были, пожалуй, лучше, чем ничего. Не надо было бросать их… Ведь босиком вернуться из Южной Америки — не очень-то тоже.

— Это тебе за твое мотовство.

«Опять подшучивает надо мной, это хорошо! Просто здорово!» — подумал Стеклянный Глаз.

Дорога свернула от ручья и начала подниматься в гору. Они взобрались на холм, покрытый лиственным лесом. Им попались на пути две косули. Извилистая дорога опять спустилась вниз и еще раз поднялась. Тут им была знакома каждая тропинка и каждое дерево, тут они детьми облазили все уголки. Каждый поворот дороги, каждый холм вдали были им до горечи знакомы. Вон там, у опушки, с самого высокого места они увидят родной город.

Какое-то тягостное чувство стеснило грудь Стеклянного Глаза, походка его стала замедленной, словно его ноги опутали резиной. Голова часто и резко задергалась вправо.

«Ничего не поможет», — подумал секретарь, которого оберегала от всяких потрясений омертвляющая власть безразличия.

Вот уже показались острия церковных шпилей. Друзья сделали несколько последних шагов и застыли как вкопанные на вершине холма: перед ними в долине лежал родной город, разделенный Майном на две части.

Секретарь почувствовал озноб в спине и словно булавочные уколы в висках.

— Пошли! — сказал он.

— Кто бы мог подумать!

— Пошли! — повторил секретарь.

Они начали спускаться. Город, вырастая им навстречу, как бы протягивал к ним руки.

Три человека поднимались в гору. У всех троих за плечами были рюкзаки, а к ним притянуты аккуратно скатанные пальто.

Взгляды их вопросительно скользнули по двум босым скелетам. Они прошли.

— Просто наваждение какое-то, — сказал Стеклянный Глаз. — Наваждение!.. Так и мы вышли когда-то.

Вдруг один из тех вернулся.

— Откуда вы?

— Да мы прогуливались немного, вон за тем холмом, — ответил секретарь и пошел за Стеклянным Глазом.

Человек еще раз оглянулся. В его глазах застыл вопрос, который так и остался без ответа.

Секретарь цинично ухмыльнулся.

«А эти-то выглядят пока неплохо».

Майн они перешли по железнодорожному мосту, не заходя в город. Внизу купались мальчишки, они входили в воду выше моста, один за другим, и вода несла их вниз; так они учились плавать. Здесь было глубоко, но сильное течение хорошо поддерживало на поверхности.

На этом самом месте учились плавать и Стеклянный Глаз с секретарем тридцать пять лет назад. Все вюрцбургские мальчишки, за которыми не присматривали, учились здесь плавать. Иногда кто-нибудь из них тонул. Тогда следующее поколение училось плавать в другом месте, а третье — снова здесь.

Они прошли мимо фабрики, на которой когда-то работал Стеклянный Глаз. Огромное мертвое здание. Вахтер сидел перед проходной у контрольных часов, уже много лет бывших без употребления. Он сидел просто потому, что здесь была тень. В одичавшем бродяге темно-шоколадного цвета без башмаков и рубашки, поздоровавшемся с ним, он не узнал Стеклянного Глаза.