Юрий Любопытнов - Озеро призраков

Щурясь от обилия солнечного света, Климов спускался по извилистой тропинке к реке. На мостике, сколоченном из неровных берёзовых жёрдочек, выступавшим над водой, он увидел её, полоскавшую бельё. На ней были брюки и просторная полотняная кофточка. Волосы мешали ей, и левой рукой она ежеминутно откидывала их со лба…

Климов остановился в нерешительности, не зная, идти вперёд или вернуться. Женщина поднялась, встряхнула выжатый жгут и положила его в корзину. Подняла с мостика узкую ленту, перевязала волосы у затылка и, повернувшись, увидела Климова.

— Давайте я вам помогу, — сказал он и, сбежав с бугра, взял корзину.

Она взглянула на неожиданного помощника. Климов увидел её глаза, в которых отражались тёплые солнечные блики. Они искрились и переливались, как светлые пятнышки на воде в утренний или вечерний час, когда солнце цепляется за верхушки деревьев на горизонте.

Они прошли шагов тридцать. Климов еле взбирался с тяжёлой корзиной в гору.

— Давайте понесём вместе, — предложила огна. — Вам одному тяжело.

Он возразил:

— Вдвоём неудобно идти. Тропинка узкая…

— Тогда передохните. Я бы одна не донесла. Столько белья!

Они остановились, и Климов поставил корзину на землю. Его спутница широко распахнутыми глазами глядела на речную в весёлой зелени долину. Руки её теребили застёжку у рубахи, и Климов заметил, что они насквозь простиранные, с белой набухшей кожей на кончиках пальцев.

— Красиво здесь, — она перевела дыхание.

— Да, — согласился он. — Красота изумительная.

Внизу, над лугом, над кудрявыми, ровными, будто постриженными кустами бредника, курился туман. Его ровные пряди прижимались к траве, стекали в пологие низины, растекались по ним и пропадали, растворялись в нагретом воздухе.

— Надолго в наши края? — спросил Климов.

— До сентября.

— У вас отпуск?

— Да, я в отпуску. До переезда к маме жила и работала на Севере, отпуска не использовала…

Климов спросил:

— Вы ведёте уединённый образ жизни. Не скучно?

— Да нет, — она наклонила голову. — Я с дочкой. Мама у нас. Нам весело втроём.

Климов взял корзину, и они пошли дальше.

— Мы уже с вами несколько раз встречаемся, живём в одной деревне, почти напротив, а до сих пор не знаем, как друг друга зовут, — сказал он.

— Марина, — ответила она. — А вас?

— Марина — красивое имя. В нём нечто от моря, от вольного ветра, — сказал Климов, а потом добавил: — А меня зовут Саша.

— И давно вы здесь живёте?

— Давно, — ответил он и стал рассказывать про село, про его историю. Сказал, что километрах в трёх сохранилась барская усадьба, с большим парком, с прудами, постройками. Там очень красиво, теперь в ней музей и дом отдыха.

Марина заинтересовалась старинной усадьбой.

— Это очень интересно. Я здесь живу уже больше недели и ничего совершенно не знаю.

Она спросила, кто там жил и как туда пройти.

— Я могу вас проводить, — предложил Климов. — Если, конечно, вы не против.

Она согласилась:

— О, нисколько не против!

— Тогда я предлагаю завтра встретиться часов в шесть.

— Не утра ли? — тихо рассмеялась Марина.

— Почему утра? — не понял Климов.

— Не обижайтесь. Я просто видела вас раза два, как вы с удочкой бежали на речку. Это было очень рано.

— И вы подумали, что я всем назначаю свидания на восходе солнца. Не так ли?

Она улыбнулась.

— Об этом я не думала, но подумала, что человек вы увлечённый.

— Смотря чем.

— Хотя бы рыбалкой.

Климов посмотрел на неё, она на Климова и проговорила, больше отвечая на свои мысли, чем ему:

— Я люблю увлечённых людей.

— За что?

— Они добрые… Вот мы и пришли, — весело сказалда она. — Спасибо вам. До свидания!»

Климов посмотрел на их дом, возле которого стоял, на окно, за стеклом которого шевельнулась занавеска, и ответил:

— До свидания! — И, уже сделав несколько шагов, почти прошептал: — Так я вас жду завтра, Марина!

— Договорились, — ответила она и махнула рукой.

Вечером спать Климову не хотелось. Он пошёл к реке. Она была чёрная и таинственная, как пустота. Лодка, привязанная к колышку, не шелохнётся. Стоит как рисованная на чернильной воде. Климов отвязал её, оттолкнулся от берега и лёг на дно. Здесь уютнее, чем дома. И небо рядом, и звёзды гуще и ярче. Он лежал, положив руки на грудь, и смотрел, как месяц серебряным коромыслом, заброшенным в глубину неба, качается над головой и отражается в молчащей реке.