Юрий Любопытнов - Озеро призраков

Он видел женщину всего одно мгновение, но этого было достаточно, чтобы запомнить её, особенно глаза. Они были необыкновенно большими и светились, как озерки в густых камышах, спокойные и тихие. Незнакомка прошла к дому, где жили новые обитатели, а Климов в растерянности, которую не ожидал от себя, продолжал стоять на том месте, где столкнулся с ней.

На крыльцо выбежала девочка.

— Мама приехала. Ма-а-ма-а! — радостно закричала она и повисла на шее у женщины.

Климов повернулся и медленнео зашагал к себе. Придя домой, поставил в сенях бадейку, прислонил в угол удочку и прошёл к зеркалу. Живя в деревне, он никогда не обращал внимания на свои наряды, а сегодня почему-то посмотрел на себя со стороны и засмущался, и задумался. Конец этого дня (Климов чувствовал это) не был похож на прожитые. Что-то светлое, тонкое и радостное окружило его. Он чувствовал лёгкость и приподнятость.

Вечером, не найдя покоя в доме, он вышел на улицу. Было уже поздно, но в июне и ночь, как вечер. Небо на западе светлое, звёзды еле проглядывались. На фоне неба, как вырезанные из тёмной жести отпечатывались редкие листья деревьев. На пригорки неторпопливо вползал туман. Был он тёплый и состоял из нескольких тонких слоёв.

Климов спустился к реке. Вода текла, журча на мелких местах, будто кто-то тонкими стёклышками ударял о толстые, и они звенели, но звон не уходил далеко. Вызванный к жизни, он быстро затихал и угасал.

Побродив по берегу, Климов вернулся в деревню. В доме под ветлой горел свет. За ветками яблонь светились жёлтые прямоугольники окон.

«Интересно, что она делает сейчас, — думал он, глядя на светящиеся окна. — Пьёт чай, может, или дочке чего-то рассказывает, или платьице ей гладит? А впрочем, какое до всего этого мне дело?» — поймал себя на мысли Климов и, хлопнув калиткой, пошёл в дом.

3

Эта женщина живёт в доме под ветлой уже несколько дней. Ходит с девочкой гулять на реку, в берёзовую рощу, к песчаному карьеру. Климов украдкой наблюдает за нею. У него не идёт рыбалка, не клюёт рыба. Он ложится спать очень рано, стараясь как можно быстрее приблизить следующий день, чтобы снова увидеть её.

Она всё чем-то напоминает о себе: то створка окна стукнет, то мелодия приёмника вcколыхнёт ломкую тишину ночи, то дымок из трубы проложит извилистую тропинку в небо, то ветер донесёт запах свежевыстиранного белья, развешанного для просушки. Она скрыта листвой деревьев, акварельными сумерками, но он видит её. То она идёт под яблонями, то расчёсывает длинные волосы, стоя перед зеркалом, то звонко смеётся утреннней заре. Ему кажется, что она притаилась в бревенчатом доме, сама ему не показывается, но следит за каждым его шагом и всё о нём знает и как-нибудь росным ранним утром пробежит мимо него с кручи, разметав по плечам волосы, и крикнет:

— Кли-и-имов! А я о тебе знаю всё! Ты от меня никуда не уйдёшь! Не уйдё-ё-ёшь!

Он забывался в этих сладких грёзах, на его лице стала блуждать странная улыбка, на вопросы отвечал невпопад, что дало повод Сухонину при встрече заметить:

- А не втрескался ли ты в дочку этой барыни, что приехала? — И посверлил острым взглядом.

Климов ничего не ответил, отвернулся от Фёдора и безразлично стал смотреть в небо.

— А она одна, — продолжал Сухонин. — Мужа у неё нету…

— Откуда знаешь? — Климов нарочито зевнул.

— В деревне всё знают, — усмехнулся Фёдор и почесал лоб.

И в этот вечер Климов опять не знал покоя. Везде, куда бы он не смотрел, он видел эту женщину с удивительными глазами: они смотрели на него с бока чайника, из которого он наливал кипяток, из зеркала, мимо которого проходил, отражались в стекле окна. Она была везде. Он крутил ручку транзистора и ворочался на старом диване.

4

С неделю была скверная погода: шли дожди, солнце не показывалось на сером, скучном небе. Было холодно. Выходить на улицу Климова заставляла только необходимость: принести дров, чтобы протопить печь, сходить по воду. Соседей он не видел. Они, очевидно, тоже не выходили из дома.

Но вот погода переменилась. Потеплело.

Как-то утром Климов вышел из дома. Солнце в молоке поднималось над лесом, над рекой, плескал на дома, сады, заросли ивняка на берегу свой свет. Голосисто пели, восседая на тыне, крутогрудые петухи. Избы стояли радостные, по-новому белели наличники, светились стёкла окон, казалось, на цыпочках застыли деревья, потянувшись к солнцу. Всё жило ожиданием жаркого дня, всем наскучила прохладная погода, когда термометр не показывал выше восемнадцати градусов тепла.