Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— В этом году будем с хлебом, — произнёс Степан, глядя на тугие мешки с зерном. — Я уже вот смолол… Знатное жито уродилося… Пироги будем печь, блины, авось, прокормимся зимушку…

— Не говорим так, — оборвал его Фёдор. — Ты вчерась уехал, а у нас такое…

— Чего такое? — не понял Степан, удивлённо уставившись на соседа.

— Да вот… Вся деревня на дыбах стоит. Казаки окрест объявились. Значит, жди беды. Повыгребут всю твою муку да ещё и двор спалят. Надо припрятать зерно, пока не поздно. Они мигом нагрянут, чай, на лошадях. Куда им вздумается сегодня идти, один Бог знает. Тишка убогий намедни их видел.

— Где же? — спросил Степан. Его круглое лицо побледнело.

— Возле легковской повёртки. Они, слышь, заблудились, дорогу на Озерецкое да на Хотьков спрашивали…

Степан сдвинул шапку на ухо.

— Эвон что… Ну, мать честная, дела-а! Ну и весть ты мне сказал, Фёдор. Надо домой торопиться.

— Твоя жинка уже всё спроворила. Мы увели скотину в лес. Вот теперь думаю жито схоронить…

— Тятька, смотри! — вдруг раздался голос Никиты. — Пожар за лесом…

Все посмотрели в ту сторону, куда указывал Никита. За лесом поднимался густой столб дыма.

— Небось, Орешки горят, — определил Фёдор. — Как раз они.

— А может, не они. Может, дальше? — усомнился Степан. — Вроде бы далеко дым…

— Да нет, версты две. Чуешь, прямо за оврагом. Дым-то ядрёный, не дальний. Орешки, помяни моё слово.

И мужики, забывшие, что надо ехать быстрее в деревню, что-то предпринимать, как завороженные, смотрели на чёрные клубы дыма, расползавшиеся над густым еловым лесом.

— Никак ездок, — опять послышался голос Никиты. — Верхом кто-то скачет. Шибко несётся…

— Где ты видишь? — спросил сына Фёдор.

— Да вон к опушке прижимается. Сейчас на дорогу выедет. Вишь, рубаха белеет…

Двор Вороного задами был обращён к Орешепи и всадник мимо никак проехать не мог. Он мчался во весь опор, настёгивая лошадь. Скоро он приблизился и увидел махавших ему шапками мужиков. Конь повернул к амбару.

— Никак это Федот Нос, — проговорил Фёдор.

— Он самый, — подтвердил Степан.

Федот был без шапки. Спутанные, размётанные ветром волосы, спускались на лоб. Лицо разгорячено. Не слезая с лошади, он истошно заорал, захлёбываясь словами:

— Беда, мужи…ики! Беда-а! Казаки на деревню напали. Спалили избы. Скотину увели, жито выгребли. Беда-а! — Он заплакал, вытирая перепачканное то ли землёй, то ли гарью лицо рукавом домотканной рубахи.

— Давно это… казаки? — стараясь быть внешне спокойным, хотя в груди стучало от волнения сердце, спросил Фёдор, подходя к Федоту.

— С час назад налетели, окружили деревню. Сначала говорят: отдайте нам жито и скотину. Мы говорим: побойтеь Бога, супостаты! Али вы басурмане? Что ж вы у бедного люда последнее отымаете. На носу зима, чем жить будем. А они зубы скалят. Вы, говорят, прокормитесь, у вас припасы, наверняка, где-нибудь попрятаны. Ну мы не отдаём. Они запалили избы, а нас саблями пугать начали. Девки-то с бабами, видя такое дело, со страху в лес подались, а они за ними… Все-то успели, а, кажись, Орина с Настькой не схоронились.

При этих словах Никита побледнел.

— Постой, постой, — прервал Федота Вороной. — И девок, значит, полонили?

— И девок… Матушка здесь Оринина выбежала, ухватом на казака замахнулась, а он её плетью. Отец Оринин кинулося с топором на одного усатого, так его саблей, саблей…

— Убили свата? — вскричал Вороной.

— Поранили старика, а избы спалили, проклятые. Вон зарево-то какое! Где жить будем? Где пропитания достанем? По миру пойдём. — И Федот снова заплакал.

Над лесом дым развеялся и поверху деревьев, словно отражаясь от облаков, проступала неявственно тонкая розово-бледная полоска зарева.

— Все в лес попрятались, а я вот к вам. Спасайтесь, мужики, от супостатов, от воронья.

«Не врал, значит, Тишка убогий, — подумал Вороной. — Вот и дошло до их деревни разбойное время, о котором так много ходило слухов».

Степан, настёгивая лошадь концами вожжей, во всю прыть погнал её в деревню.

Фёдор посмотрел на младшего сына. Тот стоял сам не свой, сжимая рукоять цепа. Отец вздохнул. Ну вот, невесту сына угнали казаки. Сообщение об этом повергло в трепет и его. Орешки сожгли, девок увели на надругательство, теперь жди беды в Кудрине. Раз пошли палить деревни, доберутся и до них.