Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Казацкий сотник, — ответил Тихон, запихивая в рот тёплый хлеб и запивая молоклм. И он рассказал Вороному про вчерашнюю встречу с казаками.

Рассказ убогого встревожил Фёдора. Проводив Тихона, идущего в Хотьков, он сообщил соседу Петрушке Коневу о том, что в окрестном лесу появились казаки, или отбившиеся от войска, осаждавшего Троицу, или, наоборот, посланные их головами с какой-то целью.

— Сообщи деревенским, — закончил Фёдор разговор с Петрушкой. — Надо бы скотину в лес увести да и самим схорониться. Неровен час, нагрянут сечевики — будет худо: разграбят и на дым спустят всю деревню.

Фёдор отправил Марфу вместе с односельчанами в лес через Вринку на тайное, заповедное место, где были сделаны шалаши и невдалке в тенистом овране бил ключ. Густой молодой ельник загораживал полянку со всех сторон. Там можно было переждать лихое время. Сам же, проводив жену, вместе с сыновьями решил дообмолотить два десятка оставшихся снопов, а зерно увезти в лес, скрыть от непрошенных гостей. Поэтому он торопился, поглядывал в сторону Дмитрова, откуда можно было ждать появления казаков.

«Только бы пронесло, — думал Фёдор, завязывая очередной мешок с зерном. — Так всегда, только начнёшь радоваться какой-либо обнове или урожаю, или прибавлению поголовья скота — так нет, случается несчастье и всё может, как нечаянно свалилось, так и негаданно уйти. Вот и ныне урожай на зависть, а завтра его могут отобрать, сжечь, развеять…»

— Хорошо, сынки, хорошо, — говорил он, видя, как сноровисто сыновья управляются с обмолотом. — Сейчас завершим и — в лес! Может не успеют нагрянуть разбойники…

Ближе к полудню последняяя мера зерна была провеяна и ссыпана в мешок. Парни присели отдохнуть, привалясь к осиновым венцам амбара.

— Стёпка Горшок катит, — сказал Никита, указывая на поле, по которому к деревне приближалась телега, гружённая мешками.

— Это он с мельницы едет, — ответил Фёдор. — Вчерась утром уехал и только возвращается. У него одни девки, какая от них мужику помощь — вот везде один и суетится.

— Он двужильный, ему всё нипочём, — рассмеялся старший Иван.

На скрипучей телеге подъехал Степан Горшок, коренастый плечистый мужик лет сорока пяти, с окладистой бородой, которой ещё не коснулась седина. Воз был нагружен щедро и иногда на колдобинах Степан его подталкивал плечом, чтобы не изнурять саврасую кобылицу, которая уже выбилась из сил.

— Бог в помощь! — приветствовал Степан семью Вороного. — Тпрру, — он остановил лошадь, натянув вожжи.

Мужики поздоровались.

Степан присел на корточки, отёр лицо рукой.

— Умаялся. Чека на полдороге выскочила, колесо съехало. Еле поправил в одиночку-то…

Он с завистью посмотрел на дюжих фёдоровых сыновей. Вот опора отцу в старости и отрада зрелых лет. А ему жена принесла трёх дочерей, не красавиц, но работящих. Девки были на выданье, а сйчас в это лихое время как-то даже и не радостно было, что две из них были просватаныы в дальние деревни — в Подушкино и в Ворохобино, в хорошие семьи, но как у них сложится жизнь в такое неспокойное время, когда иноземцы шляются по всей земле русской и нет порядка, и неизвестно, что принесёт завтрашний день. У Вороного младший сын тоже должен был жениться на Оринке из соседней деревеньки Орешки. И Степан спросил соседа:

— Свадьбу не отменил, Фёдор?

— Дело слажено. Чо менять. После Покрова, если Бог даст, и отпразднуем свадьбу.

— Будешь отделять сына, или в семье оставишь, при себе?

— Отделю. Зиму-то пусть живёт с молодой с нами, а по лету срубим избу рядом, пусть ведёт своё хозяйство, наживает добро, растит детушек.

— Орина — девка видная, — изрёк Степан, поправляя онучи. — Она мне доводится дальней роднёй. Семья работящая, не ленивая. Уж какие неурожайные годы были, а они не голодали, а тем более, не ходили с сумой по дворам. Отец её держал в строгости, она и прясть, и ткать большая умелица, да и вообще рукодельница. На зиму у них завсегда полно и орехов, и грибов. И желудей натаскают множество — это на всякий случай, упаси Бог, что случится, муки не хватит, чтоб, значит, прокормиться можно было.

Степан окинул взглядом Никиту, который внимательно прислушивался к речам соседа.

«Хороший парень, хваткий, вот бы ему такого зятя, — Степан тихо вздохнул. — Хотя у него будущий зять, жених старшей дочери, тоже не промах, но далеко отсюда за десять вёрст, а здесь была бы дочь рядом, в одной деревне, если что не так, мог бы и поругать, и приголубить, и слово верное сказать. Но такова доля, видимо, девическая, женская, да и вообще крестьянская, не живи, как хочется, а живи, как Бог велит».