Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Ещё бы не разболеться, — усмехнулся про себя Стысь. — Сколько вчера спиртного вылакал…

Раз Пола нет на работе, значит, он на своей загородной вилле приходит в себя. Стысь набрал номер мобильника шефа. Заспанный голос вяло пробормотал:

— Я слушаю.

— Это я, Стысь.

— Стысь?!

— А ты что не узнал?

— Узнал, конечно, — слабым и безразличным голосом ответил патрон.

Стысь подумал, что Пол в глубочайшем похмелье, не рад свету белому и проклинает день своего рождения. Сам же он уже вполне оправился от вчерашних возлияний после двух чашек крепкого чая с ванилью, и не преминул кольнуть шефа:

— Ты изменяешь своим привычкам, мон шер. Раньше ты допоздна не спал?

Однако Пол не отреагировал на ироничный тон друга и спросил:

— Чего беспокоишь? Насколько мне помнится, ты на сегодня выходной выпросил… Зачем будишь? — Он длинно зевнул.

— Мне тебе надо сообщить нечто важное, — сказал Стысь, представив на миг кислую бледную физиономию друга с бесцветными осоловелыми глазами, всклокоченными волосами, лежащего в подушках на широкой кровати, с трубкой возле уха, отмахивающегося от приятеля, как от назойливой мухи.

— Алекс, ты не мог выбрать другое время? — почти простонал Пол.

— Я надеюсь, ты не в постели? — нарочно спросил Стысь.

— Какое это имеет значение, где я. Говори, что тебе надо и сгинь.

— Дело неотложное, мон ами.

Французское выражение «мон ами» Стысь употреблял в очень редких, исключительных случаях, обращаясь к Полу, в основном, когда нужно было позарез подластиться, выпросить очень важное для себя. В основном это касалось денег, проигранных в казино.

— Я сегодня не в настроении, — смягчил свой тон Пол. — Сам знаешь. Давай в другой раз. Я немного посплю. Голова раскалывается…

— Голова не атомная бомба — не взорвётся, — продолжал наступать Стысь, чувствуя, что патрон сдаётся.

— Ты меня достал, — скрежетнул зубами Пол.

— Спешное дело, Пол, не требующее отлагательств. Ты сам убедишься в этом, как только я тебя посвящу в него. Я сейчас приеду, заодно и тебя поправлю. Я знаю несколько русских способов, как избавиться от похмельного синдрома. Будешь, как новенький. Замётано? — спросил он, гордясь новым словом, добытым из словаря обитателей подвалов.

Предложение привести его в форму, видимо, повлияло на Пола больше, нежели сообщение о важном деле. Он тяжело вздохнул и ответил:

— Чёрт с тобою, Алекс, приезжай! Вечно ты со своими проектами беспокоишь.

И отключил трубку, в душе довольный, что пропойца Алекс, может, действительно, знает способ, как быстрее прогнать тяжесть, какую во всем теле ощущал Пол. Он покачал головой и почувствовал, как шевельнулись мозги.

В душе он завидовал приятелю, что тот мог выпить ведро водки и после этого чувствовал себя, как ни в чём не бывало, мог острить, шутить, балагурить, а вот Пол хмелел быстро, голова тяжелела, мозги деревенели, казалось, даже глаза застывали неподвижно, не слушались руки и ноги, насупливались брови и окружающие казались не настоящими, какими-то сценическими персонажами. Наутро он чувствовал себя ещё хуже, чем накануне, не находил себе места от страшной головной боли. В такие дни весь мир был гнусным и пасмурным…

А Стысь вызвал из гаража машину. Когда тёмно-синий «Форд» припарковался у подъезда, он спустился по лестнице во двор. Шофёр — молодой парень, хотевший уже подниматься в квартиру шефа, — увидев его, услужливо открыл дверцу. Но Стысь не стал садиться.

— Ключи? — протянул он водителю руку.

Тот воззрился на хозяина, но ничего не сказал и протянул ему связку ключей.

— Свободен, — сказал ему Стысь, забирая ключи. — Доедешь до дома на метро. Ты сегодня мне не нужен. Держи за беспокойство. — Он протянул ему новую сторублевку.

Шофёр взял деньги, сунул в карман, а Стысь грузно опустился на сиденье и завёл машину.

Проехав с квартал или два, и почувствовав, что во рту сохнет, он остановился у первого, попавшего на глаза кафе, и выпил стакан крепкого кофе с куском бисквитного торта. У него, как и у патрона, побаливала от вчерашних доз спиртного голова, и тело казалось мягким и раскисшим. Кофе его приободрило, и голова не стала казаться такой тяжелой.