Пэм Муньос Райан - Эхо

Неужели Майк так сильно в ней ошибся?

Что он за дурак! Все обман, лишь бы выиграть три месяца. Она никого из них не собиралась оставить насовсем.

На улице загудела машина.

В библиотеку заглянула миссис Поттер:

— Майкл, поторопись! Все тебя ждут. Да у тебя ни кровинки в лице! Тебе нехорошо?

Майк молча схватил шляпку и выбежал за дверь. Сердце колотилось где-то в горле. Совершенно ошарашенный, он забрался на заднее сиденье и протянул миссис Стербридж шляпку как ни в чем не бывало. Он не укололся о булавку, зато больно кололо в груди.

Машина покатила по Амариллис-драйв. Когда проезжали мимо парка, Майк уставился на скамейку, где мистер Говард посоветовал ему надеяться на лучшее. Говорил — в конце концов все будет хорошо по-настоящему. Говорил — вряд ли до этого дойдет. А вот дошло. Майк смотрел в окно, и в голове у него было пусто.

— Майк? Что-то ты притих, — сказал мистер Говард.

Он тоже знал?

— Устал просто. — Майк отвернулся, стараясь привести мысли в порядок.

Если его и примут в оркестр, все равно ему нельзя поступать, ведь тогда Фрэнки некуда будет деваться, кроме как в государственный приют. А если не примут — их обоих отправят назад, к Бишопу. Но этого тоже нельзя допускать, по той же самой причине.

Что делать?

Сначала мелькнувшая в голове мысль показалась дурацкой.

Но к тому времени, как они заняли свои места у самой сцены вместе с двадцатью другими финалистами и их семьями, мысль успела укорениться.

В глубине зрительного зала распахнулись двери. Филадельфийский оркестр губных гармоник строевым шагом двинулся по проходу колонной по два. Все в них было великолепно: синяя форма, как у кадетов, блестящие пуговицы, шляпы, до блеска начищенные ботинки. Оркестранты промаршировали к сцене, размахивая руками в такт шагам. В левой руке каждый держал сверкающую губную гармошку. У самой сцены они разделились: одна колонна свернула направо, другая — налево. Музыканты поднялись на сцену по лесенкам с обеих сторон и заняли свои места на возвышении.

Тогда на сцену вышел мистер Альберт Н. Хокси. Зал взорвался аплодисментами, а ведь оркестр еще не сыграл ни одной ноты. Мистер Хокси взмахнул дирижерской палочкой. Мощный звук наполнил весь театр — словно разом вступили все инструменты симфонического оркестра. Играли бодрый марш, который специально для них написал композитор Джон Филип Суза.

Они и в самом деле были потрясающе талантливые. Майк слушал, чувствуя одновременно сожаление и решимость. Он знал, что у него не будет возможности поступить к ним в оркестр.

Музыка росла, ширилась, и вместе с ней рос его новый план.

Майк встал среди ночи, оделся, сложил в чемоданчик свои вещи и вещи Фрэнки.

Взял одежду, несколько книг, жестяную коробку, привезенную из приюта, и губные гармошки. Свою он сунул в нагрудный карман. Посмотрел на Фрэнки — тот мирно спал. Тяжело забирать его из дома, где ему было так хорошо. А что делать?

Майк дождался половины пятого утра, чтобы Фрэнки хоть немного отдохнул. Впереди долгий день, и неизвестно еще, когда и где они будут спать в следующий раз.

Он легонько потряс брата за плечо и шепнул:

— Просыпайся!

Фрэнки пробормотал, не открывая глаз:

— Я устал…

Майк осторожно усадил его.

— Фрэнки, я понимаю, еще очень рано, только нам нужно уходить. Одевайся!

Фрэнки с трудом приоткрыл веки.

— Уходить? Куда? Надолго?

— Насовсем.

Фрэнки протер глаза и сел прямее.

— Почему? Мне здесь нравится. Я не хочу уходить!

— Ш-ш! Мне тоже здесь нравится, — прошептал Майк. — Но это неважно. Слушай, вчера перед концертом я увидел у тети Юни на столе бумаги. Она хочет отправить нас назад, к Бишопу.

Фрэнки замотал головой.

— Нет! Она бы не стала…

Майк обнял брата:

— Я тебе не вру.

— Но… Мы теперь ей нравимся! — захныкал Фрэнки. — Майк, я же вижу. Она нас любит.

Майк прижал его к себе:

— Я тоже так думал. Но ей, видно, не нужны дети. Бумага от юристов, там написано, что она отменила усыновление.

— Не хочу опять к Бишопу!

— Не волнуйся, мы туда не поедем. Мы же не хотим разлучаться, правда? Уйдем, пока она не вернула нас туда.

Он через голову стащил с Фрэнки ночную рубашку и сунул ему в руки одежду.

— Давай, одевайся!

Фрэнки обхватил его за шею:

— А как же мистер и миссис Поттер и мистер Говард?

Малыш расплакался.

Майк стал его укачивать, сам глотая слезы.

— Я… Я им записку написал, о том, что мы уходим. И что для нас это лето было лучшее в жизни. Они поймут. Может, когда-нибудь мы их навестим. А сейчас надо идти. Мы с тобой заодно, правда?