Максим Бондарчук - Начинающий писатель [СИ]

— Рукопись отклонили. — коротко ответил я, снова достав сигарету.

— Это как?

— Обыкновенно. Сказали, что не формат.

— Что за издательство?

— «Дельфин».

— В «Комсомольце» был?

— Отклонили.

— А «Звезда»?

— Отклонили.

— Попробуй в «Северном сиянии».

— Был как два дня. Отклонили.

— Господи, что за дерьмо ты пишешь, Вик!?

На этот вопрос я ответил молчанием. Такое было для меня не в новинку, но слышать стеб со стороны друга, пусть и не чуравшегося низкими оскорблениями в адрес менее успешных коллег по цеху, было для меня неприятно.

Он почувствовал, что слегка перегнул палку и поспешил извиниться.

— Ладно… прости я не хотел задеть тебя. Но черт бы тебя побрал, Виктор, это надо быть каким-то особенным, чтобы проиграть издательствам 4:0. Где твоя работа, дай почитаю.

— Нет ее. Я выбросил рукопись.

— Ты серьезно?

— Мне просто надоело. Я устал.

Он попытался что-то сказать, но рот его так и остался открытым, не выплюнув из себя ни единого слова. Затем поднялся на ноги и заговорил, но уже более сострадательным тоном.

— У меня есть знакомый в одном издательстве. Я могу посудачить за тебя.

— Не надо. Это лишнее.

— Почему же, Вик? Ты не хочешь издаться? Да этого хотят все. Не строй из себя девочку-целочку на первом свидании, давай я все организую. В последнее время редакторы готовы брать все, что я им перешлю. Думаю, полторы-две тысячи копий тиража они выжмут ради твоей писанины.

Я повернулся к нему лицом.

— Ну хорошо… не писанины, а хорошей рукописи. Но ты сначала должен что-то предложить. У тебя есть готовая работа?

«Конечно нет», пронеслось у меня в голове. Все, что так или иначе было для меня дорого, но оказалось не нужно другим я выбросил или уничтожил. Вряд ли в огне кочегарки горели шедевры как у Хемингуэя, но я не любил копить и собирать прошлое. Есть только настоящее и возможное будущее, а то, что было отвергнуто теряло ценность в моих глазах почти моментально. Я не жалел их, как не жалел и себя.

— У меня ничего нет. Ни строчки. Даже одного вшивого предложения.

После этих слов он сел обратно на раскладушку. Сергей в это время разлегся на всю длину и заснул крепким сном. Движения на краю его новой кровати нисколько не тревожили художника, растянувшегося от края до края, как кот в солнечный день.

— Тогда я ничем помочь тебе не могу.

Этот вердикт я ждал уже несколько минут.

— Помоги мне деньгами. — наконец выпалил я. — У меня куча долгов по коммуналке. Могут выселить.

— Черт, это грустно.

Он медлил. Еврейская кровь по отцовской линии давала о себе знать. Деньги он любил и умел считать, хотя полноценным представителем этого народа не был — мать русская, и в какие-то моменты бескорыстная славянская натура все же брала верх над расчетливостью и прагматизмом иудея.

Наконец он выпрямился, достал из кармана бумажник и вытащил оттуда скомканную пачку денег разного номинала. По первому взгляду я мог радоваться. Кое-как пожить еще несколько недель даже за вычетом оплаты долгов по общежитию и нескольких особо важных счетов, было вполне возможно и даже на широкую в каком-то смысле ногу.

— Надеюсь, когда ты станешь великим писателем, ты не забудешь друга Евгения, который не дал тебе умереть с голоду.

Он улыбнулся и засобирался уходить.

— Женщину можешь считать безвозмездной помощью. Нам мужчинам нельзя оставаться одним, пусть она составит тебе компанию.

Затем он резко развернулся и вышел за двери.

Я вновь остался один. Как и много раз подряд в этой жизни, когда обстоятельства вынуждали меня бросать все и съезжать с насиженного места, я оказывался в окружении незнакомых мне людей, в совершенно чужой обстановке, пытаясь привыкнуть ко всему новому и заявить о себе как о личности. Дорога вела меня по многим местам, пока вскоре я не оказался здесь. В этом месте, где время останавливается, а люди падают вниз, потеряв все, как бездомные под мостом, вспоминая былые времена.

Сергей спал. Я не стал будить его, когда покидал свою маленькую обитель. «Пусть отдыхает», подумал и быстро побежал по лестнице вниз. На вахте торжественно заявил, что готов в этот же день рассчитаться с долгами. Бабулька встретила мои слова с врожденным скепсисом и подозрительностью. Откуда у этого нищего такие деньги? Где он мог их взять?

Бьюсь об заклад, что именно такие вопросы сейчас рождались в ее посидевшей голове, с накрученной старушечьей «шишечкой» на самой макушке. Но время гнало меня вперед. Еще не поздно успеть в банк, бросить в кассу солидную часть полученных от Евгения денег и с чувством выполненного долга отправится туда, где меня уже давно дожидались.