Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Это было объявлением войны, и я его принял, хотя прекрасно знал из истории, что в партизанской войне победить невозможно. Она шла с переменным успехом, но вскоре меня назначили старпомом, и я был вынужден оставить поле битвы со сложным чувством чего-то незавершенного. По крайней мере, своему преемнику я передал не только оставшихся крыс, но и часть бесценного опыта.

С крысами бороться трудно, но возможно. Верный признак их отсутствия на корабле - наличие тараканов. Выходит, что крысы не брезгают и насекомыми. «Стасики», как их величают на флоте к неудовольствию всех Станиславов, тоже не подарок. Особенно когда их много. Зато случаев их злопамятности наукой не отмечено.

Некоторые утверждают, что на атомных лодках, особенно в реакторных отсеках, водятся особые тараканы-мутанты белого цвета. Не могу подтвердить этого лично, но что-то белесое как-то действительно пробегало.

Но хуже всех, уверяю вас - клопы. Их не едят даже крысы. С ними пришлось весьма тесно столкнуться в курсантские годы на крейсере «Кутузов». Попробуйте заснуть в душном кубрике человек на сто, втиснувшись в тесные многоярусные «соты». По груди при этом ползают толпы кровососущих и проносятся табуны хвостатых. Первые хоронятся днем в твоем пробковом матрасе, считающемся средством спасения, а вторые вообще не склонны скрываться, видимо, считая это унизительным. Встретив человека в коридоре, крыса скорей всего не обратит на него внимания, в лучшем случае смерив его презрительным взглядом.

Надеюсь, на кораблях последних поколений с подобной «живностью» научились бороться. Хотя вполне возможно, что, как водится, чуть-чуть не хватило средств.

Что люди всегда ценили в крысах - это дар предвидения. Если крысы бегут с корабля, значит, не долго ему оставаться на плаву. Скорее всего, они, как обитатели трюмов и междудонных пространств, просто лучше людей знают истинное состояние корпуса корабля и крайне редко ошибаются. Хотя, как говорится, и на старуху бывает проруха.

Подводная лодка «С-349» выходила из военно-морской базы Лиепая. На поворотном мосту - ровеснике первых российских подлодок как обычно стояло несколько зевак, которых можно было понять. Вид стройного тела субмарины, бесшумно скользящей под электромоторами, завораживал многих. Острый нос с легким шелестом рассекал мутно-зеленую гладь канала военной гавани. Клепаные фермы моста неумолимо надвигались, еще мгновенье, и мы пронесемся под его сводами, оставив за кормой восхищенные лица случайных и неслучайных прохожих. Нас охватит гордость за свое историческое предназначение, но уже несколько мгновений спустя череда команд и сигналов заставит вернуться на бренную землю и окунуться в повседневность. Впереди море!

На сей раз, все протекало несколько иначе. На подходе к мосту раздался всплеск, заставивший всех находившихся на рубке оглянуться. К своему ужасу мы обнаружили, что с кормовой надстройки спрыгнула крыса и теперь отчаянно гребет к берегу. Заметили это и стоявшие на мосту. Их лица выражали искреннее сострадание. Как же, крысы бегут с корабля. Мы со старпомом переглянулись. Воцарилась звенящая тишина, прерванная моей командой: «Товсь правый дизель!»…

Хотите верьте, хотите нет, но это был единственный в моей жизни выход в море, когда не было даже намека на неисправности механизмов, столь частые для пожилой подлодки, а организация потрясла бы любого из проверяющих, находись они в тот день на борту.

АРА

Поход подводного ракетоносца «К-...» с Кубы, где экипаж лодки от души насладился дружелюбием революционного народа и щедростью тропической природы, протекал, в целом, успешно. Все три ракеты, располагавшиеся в громадной рубке «Гольфа», как кличут проект 629 с легкой руки натовских классификаторов, продолжали грозить супостату. А экипаж был уверен, что не пройдет и месяца, как на родном причале в губе Оленьей их встретит комбриг по прозвищу Мишка Квакин. Для тех, кто знаком с Аркадием Гайдаром лишь в силу его родства с пышнотелым теоретиком всенародного обнищания, сообщаю, что Квакин был главным противником Тимура и его команды, а стало быть, таким же олицетворением зла для советских детей, как и «губошлеп Егорка» для подавляющей части российского населения 90-х годов прошлого столетия. Почему наш комбриг Щукин удостоился такого прозвища, никто не знал. Видимо, давно это было. Лично мне его лицо больше всего напоминало популярную тогда игрушку - резиновую морду мужичка, мимика которого приводилась в движение пальцами, вставлявшимися с тыльной стороны. Щукинская мимика была ей подстать, особенно, когда временами он свирепел и, сорвав резким движением позеленевшую и облезшую за долгие годы мореходства каракулевую шапку, начинал ее топтать. В целом мужик он был справедливый, главное - моряк отменный, и тем, кому от него доставалось, в голову бы не пришло на него обидеться. Однако слабости, обостряющиеся с приближением пенсионного возраста, давали о себе знать. Злые языки поговаривали, что комбриг готовится «отступить» с Севера с изрядным количеством казенных материалов, дабы жить припеваючи на любимой даче, что раскинулась на мысе Феолент в далеком Севастополе. Со временем история подтвердила факт убытия в южном направлении четырех контейнеров, но не более того...