Юрий Бунин - Записки судебно-медицинского эксперта

— Аборт сделать опоздала, а ребенок был совершенно не нужен.

Отца ребенка назвать отказалась. Женщина была арестована и в ходе следствия подвергнута стационарной судебно-психиатрической экспертизе, которая установила ее полную вменяемость по отношению к содеянному. Женщина была осуждена за детоубийство.

Спустя несколько лет произошел случай, подобный тому, что описан в этой главе первым. Студентка одного из томских техникумов родила ребенка в туалете общежития и убила его. Здесь необычен способ убийства — мать нанесла ребенку браншами обычных бытовых ножниц огромное количество колотых и колото-резаных ран на лице, шее и туловище (мы так и не смогли подсчитать их точное количество). Уже сам способ убийства и количество повреждений наводили на мысль о невменяемости женщины, что впоследствии и подтвердилось при экспертизе. С разрешения следствия труп ребенка с повреждениями был зафиксирован в специальном растворе и помещен в музей кафедры судебной медицины.

Неразборчивость врачебного почерка вошла в поговорку. Этому есть реальные и печальные объяснения. Пожалуй, никому из специалистов (кроме судей) не приходится так много писать. Причем писать быстро и в совершенно неподходящей для этого обстановке — в приемном покое, в машине скорой помощи, на улице и т. п. И не просто писать, а объективно констатировать состояние пациентов.

Во всем цивилизованном мире врачи освобождены от тягостной обязанности заполнять истории болезней — это делают средние медработники под диктовку врача. Технически это может быть организовано по-разному: или врач диктует в микрофон медсестре, сидящей в специальном кабинете, или наговаривает на диктофон, с которого потом медсестра переписывает информацию. И только у нас врачи обязаны делать записи собственноручно.

Говорю это с полной ответственностью, потому что через меня проходит огромное количество так называемых «врачебных дел».

В 1983 году, когда я проходил усовершенствование в 1-м Московском медицинском институте, тогдашний заведующий кафедрой судебной медицины, он же Главный судебно-медицинский эксперт СССР А.П. Громов в беседе с нами, курсантами, привел следующие цифры (не называя абсолютных): из каждых ста уголовных дел, возбужденных против медицинских работников, до суда доходило 5 процентов. Из всех дел, дошедших до суда, обвинительными приговорами заканчивались те же 5 процентов.

Прошло около 20 лет. Недавно я получил статью начальника Московского городского бюро на эту тему и, не особенно удивившись, прочитал, что это соотношение осталось прежним.

Нас тогда (в 1983 году) прежде всего интересовали случаи привлечения к уголовной ответственности наших коллег — судмедэкспертов. Громов привел нам запомнившийся (единственный!) пример.

В Краснодарском крае работал штатный районный судмедэксперт со стажем около 10 лет и хорошей репутацией. В райцентре (большая станица) произошел инцидент: двое соседей, старые друзья и собутыльники, на досуге хорошо выпили и один из них случайно застрелил другого из охотничьего ружья. Стрелка арестовали, труп погибшего отправили в морг. На следующий день вдова пришла к эксперту и попросила написать, что ее погибший так нелепо муж был трезв. Причина заключалась в том, что он был застрахован. В то время состояние алкогольного опьянения на страховой сумме ставило крест. А у погибшего было пятеро детей. Врач заявил вдове, что никаких проблем не будет, надо только, чтобы она заплатила ему 500 рублей — сумма для начала восьмидесятых годов солидная. Вдова, работавшая в полеводческой бригаде, таких денег, конечно, не имела. И пошла она по станице деньги занимать, простодушно объясняя — для чего. Деревня есть деревня. Женщину пригласили в ОБХСС, припугнули статьей за дачу взятки, вручили специально помеченные купюры и отправили к эксперту. Она отдала деньги и получила заверения в том, что ее муж погиб трезвым. Следом в кабинет врача вошли оперативники и обнаружили в ящике стола те самые меченые купюры. Как ни отпирался глупый эксперт, факт взятки был доказан и он получил реальный срок.

В главе «Трагедия в Напасе» я привел случай осуждения врача-эксперта за заведомо ложное заключение. Там не было никакого материального интереса, а просто неопытность нештатного специалиста.

Вообще говоря, «врачебные дела» — это особая тема, заслуживающая отдельной книги, над которой сейчас я работаю.