Дарья Бобылёва - Вьюрки [журнальный вариант]

У Юки похолодел кончик носа. Она видела тогда, что Никита стоит под фонарем один. А Катя вышла потом… и еще пускать Юки на кожебаткинский участок не хотела… Юки поставила ведерко на землю и поспешно спряталась за чужими спинами, пробралась к Пашке и зашептала:

— Пойдем ее поищем, а? Пожалуйста! Она же на речке, да? Ну пойдем, ну Паш.

Они вдвоем потихоньку вышли на улицу. За первым же поворотом наткнулись на Лешу-нельзя. Про него в суматохе забыли, другие дети сидели по домам, и Леша развлекал себя сам, как мог. Он запустил в Юки какой-то штуковиной и звонко крикнул:

— А у меня мамку съели!

Над рекой носились стрекозы. Иногда по воде шлепала одинокая рыбина. Юки вспомнила, как Катя рассказывала ей о рыбах: с удовольствием и знанием дела, разделывая на кухонной доске чешуйчатое тельце. Показывала — вот жабры, вот молоки, вот плавательный пузырь. Иногда выпотрошенная рыба вдруг принималась биться, и Юки морщилась от болезненной жалости.

Катя что-то знала. Юки поняла это еще тогда, когда избавлялись от безногой девочки. Тогда Юки решила, что Катя ведьма. Теперь по всему выходило — кто-то похуже. Но она ведь помогла ей, а разве плохие помогают?

Почти дошли до забора, за которым начиналось поле. Уже видны были ворота — где-то здесь нашли пару недель назад сложенную аккуратной стопкой одежду исчезнувшего Валерыча. Тропка раздваивалась, и вторая ее половина сбегала к темным сырым мосткам. Юки рванулась туда, но Пашка схватил ее за руку. И отсюда было видно, что на мостках пусто.

— Кать! Кать-ка!

Что-то шумно плеснулось в нескольких метрах от берега, выметнулись из зелено-коричневой глади гибкие отростки, мелькнули на фоне солнечных бликов и тут же втянулись в воду. Пашка ухватил Юки покрепче, и они побежали обратно, стараясь держаться ближе к кустам и заборам.

Юки в последний раз отчаянно выкрикнула:

— Ка-а-атя!

Через несколько секунд Пашка уже втаскивал ее на дорожную насыпь. Река тихонько плескалась внизу, пахло арбузом, зудели комары. Катя ушла не на рыбалку.

Ночью Вьюрки не спали. В темноте мелькали фонарики, лаяли растерянные собаки. Дачники устроили охоту на зверя. Юки бегала по гудящим Вьюркам, стараясь держаться подальше от безлюдных закоулков, путалась под ногами, потом приносила новости: пенсионер Волопас предлагает отпугивать зверя ультразвуком; Тамара Яковлевна не пускает охотников на участок, говорит, вы мне кошек передавите, с собаками вашими, — назревает скандал; Максим Усов бродит один, с ружьем — очень страшный, а главное, откуда ружье?

Пашка с Никитой с вечера сидели в даче и пили. Точнее, когда Пашка и Юки, возвращаясь с реки, заглянули к Никите, тот уже пил. Пашке ничего не оставалось, как присоединиться.

Никита все говорил и говорил. Сначала — что не может это быть Катя. Да, всякое тут случалось, и ни логики никакой, ни справедливости, но не могла Катя вот так озвереть в одночасье. Может, она и странная, может, у нее не все дома, но… Что Никита к Кате неровно дышит, всем уже было известно. Как в кино, думала Юки, робко, но горячо Никите сочувствуя: она полюбила его — он оказался вампиром, он полюбил ее — она оказалась оборотнем-людоедом.

А в пропитанной спиртным духом темноте у Никиты уже рождалась новая версия: может, Катя только держала этого зверя у себя, приютила, пожалела. А он свою благодетельницу сожрал, вырвавшись на свободу.

— Может, она и ягоды для него собирала, — подал голос Пашка. — Пыталась вегетарианцем сделать…

— Зачем она вообще в лес ходила? — снова затосковал Никита.

— Знала что-то, — убежденно закивала Юки.

Только об одном Никита даже сейчас ни словом не обмолвился: Катя приходила к нему три дня назад с какой-то ахинеей — я, мол, знаю, что происходит, нужен свидетель… Какой-то иномирной жутью повеяло на него, когда она стояла на пороге. А может, это был просто сырой сквозняк…

— Ведьма, — сказал Пашка.

Юки вздрогнула: она думала о том же.

— Сам ты… — Никита, пошатываясь, встал. — Я сейчас.

— Она нас всех и заколдовала, — доказывал Пашка его удаляющейся спине.

Одно из главных правил для пьяного человека ночью — не смотреть на звезды, чтобы не рухнуть от головокружения. Но больше смотреть было некуда. Никита нашел ковш Большой Медведицы, лихо отплясывавший звездную джигу. Качнулся, но в последний момент поймал равновесие и стал, не выпуская из рук фонарика, застегивать джинсы. Луч света метался, выхватывая край крыши, ветку, куст шиповника… И бесформенную темную массу, заворочавшуюся в кусте.