Дмитрий Бакин - Про падение пропадом

Растительность Рам-Ки состояла в основном из сосновых лесов и колючих, вечнозеленых кустарников. В низине росли баль-зовые деревья, пальмы бакубу, можжевельник и батат. Индейцы охотились на фламинго, диких гусей и уток, в океане ловили рыбу и кагуам. Они ели пальмовые кочны, заменявшие хлеб, плоды кокосовых пальм и сырой батат.

Когда Фрэнсис Крейг оказался на острове, индейское население Рам-Ки насчитывало тридцать два человека — троих стариков, семерых детей, двенадцать женщин и всего десять мужчин, способных добывать пищу, защищаться и продолжать род.

Год назад число индейцев на Рам-Ки достигало трехсот человек. Однако весной приплыли испанцы с Сан-Сальвадора. Обманутые латеритными выбросами кремния на скалах, они решили, что наткнулись на золотую жилу и обложили индейцев налогами. Когда выяснилось, что золота на Рам-Ки нет, испанцам пришло в голову переправить три сотни индейцев с Рам-Ки на

Эспаньолу для работы на рудниках. Это привело к жестокой схватке, в результате которой сто тридцать индейцев было убито, а остальные ушли в скалы. Там они дождались отплытия испанцев и спустились вниз. Их осталось около ста сорока человек — худых, измученных голодом. На месте старого лагеря они нашли трупы тех, кто не пожелал бежать в скалы. Вечером разожгли огромный костер, уселись в круг и сожгли на костре тело мертвого индейца. В центре круга две мерзкие старухи устроили гадание по теням усопших, гадание по пеплу, гадание по человеческим костям, гадание по мертвецам и нагадали много счастья тем, кто остался жив.

Старухи уже отдали концы, когда у берегов Рам-Ки бросил якорь пиратский бриг, потрепанный испанской эскадрой. Капитан, у которого матросов едва хватало на управление кораблем и который был вовсе не дурак, наплёл индейцам, что он лютый враг Испании и тем самым быстро пополнил команду. Более восьмидесяти индейцев, готовых отправиться к черту на рога, лишь бы пролить испанскую кровь, покинули остров.

Вместе с ушедшими в плавание индейцами ушли из поселения обряды племени — пляски в ночи, советы старейшин, предсказания колдуна, большая осенняя охота.

Они решили переселиться ближе к побережью. Самым удобным местом для поселения было место, где хоронили останки убитых испанцев. Но индейцы, в отличие от белых, не ставят на старые могилы новые дома. Они миновали кладбище и расположились напротив отвесной каменной стены.

Потекла унылая, бесполезная жизнь, которая никого не радовала, никого не бесила, никого не обманывала.

На Фрэсиса Крейга наткнулся индейский мальчик, бродивший по побережью в поисках парусины и обломков рангоута. Следом за мальчиком шла его сестра и старуха лет шестидесяти.

Крейг лежал лицом вниз, уткнувшись в крупную гальку.

Вокруг него кружились мухи и садились ему на лицо. Зубы стиснули кусок парусины, а большие, сильные руки, сведенные судорогой, сжимали древко нок-реи. Волосы и лохмотья одежды, пропитанные кровью и соленой водой, уже высохли, из чего индейцы заключили, что он лежал на берегу со вчерашнего дня, когда прекратился шторм. Высохла кровь на лбу. На левом плече была глубокая рана, а кисть левой руки сильно разбита, на большом пальце рваный порез. Края пореза разошлись, открывая кость, белую, как свежеочищенный от коры прут.

Мальчик присел на корточки и попытался вытащить из-под Крейга парусину, однако она была крепко зажата у него в зубах. Мальчик осторожно потянул парусину на себя, и голова Крейга шевельнулась, но зубы не разжались. Тогда мальчик дернул сильнее. Старуха резко крикнула на него и оттолкнула.

Глаза Фрэсиса Крейга медленно открылись. В затылок светило солнце, а воздух был неподвижен, как в наглухо заколоченном ящике.

Зеленые деревья, белые скалы, желтый песок, море — это боль.

Он захрипел, сжимая зубами парусину, и вновь потерял сознание.

Старуха что-то сказала, они втроем перевернули Крейга на спину и положили на парусину, затем взялись за свободный край и волоком потащили Крейга, словно лодку.

До того, как они приволокли его к первым деревьям, Крейг два раза сползал с парусины и один раз приходил в себя, чувствуя лопатками острые камни, клубни травы и бугры. Он видел вдалеке бухту; скалы, облепленные гнездами чаек; широкую, желтосерую полосу побережья, уходившую вдаль и неожиданно пропадавшую в том месте, где берег острова закруглялся; высокую, зелёную стену леса, до которого не могли достать волны самых жестоких штормов.

Второй раз он пришел в себя в тени деревьев. Слышал тяжелое дыхание старухи и глубокий, сухой кашель девочки, которая, видимо, была больна. Мальчик не издавал ни звука. Иногда они бросали край парусины и молча отдыхали. Девочка опускалась на корни деревьев, а старуха и мальчик отдыхали стоя.