Михаил Сегал - Почерк

– Добрый вечер, месье, – сказал Гастон.

– Добрый вечер.

– Мы вроде бы незнакомы.

– Вы заняли мое место.

– Могу пересесть, – сказал Гастон.

– Сидите, сидите. Просто сюда никто никогда не садится. Могу я узнать, почему вы выбрали этот стол?

Гастон глотнул пива и сказал:

– Я сижу по солнцу и против ветра. Солнце падает на остальных, бьет в глаза, я же их прекрасно вижу. А ветер – наоборот. Он дует сюда, и никто не чувствует моего запаха.

– У вас какой-то особый запах?

– Сегодня не слишком отличный от остальных, – сказал Гастон, поднял вверх пустой стакан и засмеялся. Незнакомец тоже засмеялся. Выпили еще, а потом он сказал:

– Хочешь поработать?

Поверив в свою звезду, Гастон потратил франк и переночевал в ночлежке на свежих простынях. Утром он разыскал неприметный кирпичный домик, утопленный в линии других домов. Здесь на юге это было необычно – встретить здание из кирпича. Гастон полюбовался на него некоторое время, не испытал никаких чувств и вошел. Бюро находилось на первом этаже.

– Мы – статистическая компания, – сказал вчерашний незнакомец, – работа у тебя будет простая. Смотри, – и он отдернул шторку, – это план города. Вот это – старая часть, вот это построили в десятых годах, до войны, а тут, у железной дороги, видишь?

– Нет.

– На карте – ничего. А в действительности там строят все, кому не лень. Вот ты говорил: у нас на вокзале названия нет. А там целую улицу уже построили, и она нигде не обозначена.

– Понимаю, – сказал Гастон, – карты устарели.

– Именно. Нам платят компании по продаже жилья: нужно понимать, что где есть, чтобы сформировать рынок. Ты завтракал?

– Сказать так было бы преувеличением.

– Вот аванс, позавтракай и дуй туда, это будет твой сектор.

Со спокойным сердцем, впервые за долгое время не думая, что ест сейчас свои деньги, Гастон сел в небольшой кофейне на углу и заказал омлет. «Это хорошее утро, – подумал он, – нужно его запомнить». Собственно, это была не кофейня. Хозяйка продавала все что могла: газеты, сигареты, лотерею и заодно готовила. Пока Гастон ждал, один, а потом еще один мужчина зашли. Один уселся пить кофе снаружи, а другой один взял пиво и забрался в темный угол у двери на кухню, куда уходила хозяйка. Было понятно, что оба живут поблизости и знают друг друга, но каждый поздоровался с Гастоном так, как будто он тоже их старый приятель. Ему понравилось. И не само приветствие, а то, что можно было на минуту оказаться для кого-то своим, побыть оседлым и, оставаясь свободным, уйти дальше по улице, прочь от засаленных пиджаков и скрипящих стульев, таких милых, если смотреть на них полчаса, а не всю жизнь.

Теперь предстояло пройти через центр и мосты в дальнюю часть города, где река делала крюк и выводила к железной дороге. Солнце показалось из-за домов, ударило в глаза и прочертило линии сразу двух улиц. Он думал некоторое время, по какой пойти, и в результате пошел по левой, где было больше солнца. Нанявший его господин приказал особо следить за домами, выходящими на солнечную сторону, они стоили дороже. И Гастон начал свой путь, глядя на верхние этажи, которые уже вовсю белели, желтели под утренними лучами. Приободренный завтраком, он быстро прошел вниз и оказался на центральной площади.

Перед тем как увидеть гору, он увидел двух старушек, семенящих под ручку навстречу. Где бы он ни бывал, всегда встречал таких: упорно живущих, упорно куда-то идущих – безмолвные пары старушек ростом с одиннадцатилетних девочек. Только на севере они всегда ходили в теплых чулках, а здесь – с голыми ногами, так что причина их черепашьей ходьбы сразу становилась понятна, вздувшиеся вены оплетали голени, как змеи. И всегда эти старушки были похожи друг на друга, наверное, были сестрами. И это тоже казалось Гастону странным, потому что он никогда не встречал столько сестер ни в молодом, ни в зрелом возрасте. И после старушек увидел гору.

Ему не нравились эти южные города «под горой». Человек должен быть свободным, ходить и теряться в улицах без конца и начала, где выше крыш есть только небо. А горы нависали над городами, как старая жестокая мать, сторожащая своего ребенка. Гастон помог пожилому сорокалетнему мастеровому поднять упавший велосипед и водрузить на него рассыпавшиеся вещи. Пять минут они собирали и притягивали ремнями множество коробок, инструментов и даже тюк с тряпьем. Над тонким велосипедом выросла гора, сковавшая его, а потом мастеровой уехал. Припекало, камни нагрелись, и Гастон постоял немного. И потом пошел в тенистый сквер, прощаясь с теплом, как будто покидал песчаный пляж.