Денис Епифанцев - Слова и жесты

Я вижу Тему. Он сидит у окна за столиком. Один. Я поднимаюсь к нему по изогнутой лестнице. На стенах какие-то нелепые картинки с арлекинами, гимнастами, девочками на шарах и лошадками с такими штуками из перьев на голове. Выполненные эти рисунки уже как раз в духе Тулуз-Лотрека. Но не такие интересные. Как будто это такой кастрированный Тулуз-Лотрек, смирившийся с судьбой. Лавирую между некрасивых людей, ловлю на себе взгляды. Заинтересованные у девочек-подростков и злые у их мальчиков.

На столе перед Темой стоит поднос, на подносе картошка, гамбургер, какие-то кусочки чего-то жареного и большой стакан с кока-колой.

От кока-колы пахнет алкоголем.

Гамбургер, картошка и кусочки не тронуты. Соусы в индивидуальной упаковке все раскрыты, но тоже целые.

– Что ты здесь делаешь? Что случилось? – я очень удивлен. «Макдоналдс» – это последнее место, где можно встретить Тему. Это последнее место, куда он может зайти по собственной воле. Его отвращение к «Макдоналдсу» настолько сильное, что он даже в туалет сюда не заходит.

Тема журналист. Причем очень хороший. Во всяком случае, он единственный, кого я знаю, кто зарабатывает только письмом. У него острый ум и хороший вкус в одежде, еде и девушках; встреча в «Макдоналдсе» – это сигнал о том, что что-то случилось.

– Что случилось? Что ты здесь делаешь?

– Хочешь? – он двигает бумажный пакет с картошкой мне навстречу. Картошка уже увяла и начинает как будто растекаться внутри себя. – Или гамбургер, – он двигает весь поднос. Я сажусь и, взяв его колу, принюхиваюсь, делаю глоток. Если там и была кола, то теперь там явно только виски из фляжки.

Он не алкоголик, это жест, поза. Он как-то сказал, что чувствует себя уродом. Все, у кого он учился, были из того поколения журналистов, которые очень много пьют. Это традиция. А если к тридцати не добиваются успеха – спиваются. Поэтому он всегда носит с собой фляжку с вискарем. Но при этом употребляет его только в исключительных случаях.

– Но мне же совсем не хочется спиваться. Я пытался, но это не весело, – говорил он, – все это выглядит весело только в кино с Бегбедером или в книжках Минаева. Ну и то… знаешь… все зависит от того, что именно ты называешь «весело».

И при условии, конечно, что ты смог прочесть книжку Бегбедера или посмотреть фильм Минаева.

Я не смог.

Я хочу сказать: я хочу быть молодым и здоровым как можно дольше, – говорил он, – девушкам нравятся молодые, худые, злые журналисты, которые еще и хорошо зарабатывают.

То есть что может быть лучше секса?

Только писать.

– Ну, это, скорее всего, должны быть очень особенные девушки. Ты не думал? – я достаю сигарету и закуриваю. Но потом по взглядам окружающих понимаю, что делаю что-то не то, и тушу ее в кисло-сладком соусе.

– У меня сегодня было интервью с N, – он называет имя музыканта, которого мы считали главным, когда нам было по шестнадцать. Певца отчаяния и хрустальной нежности, как рекомендовала его «Афиша», когда нам было шестнадцать.

– Он сказал, что всю жизнь хотел быть модным музыкантом.

Тема отпивает из стакана. Я молчу. Я хочу курить.

– То есть, понимаешь, я всю дорогу думал, что он такой альтернативный, что это его неудобность, какая-то неправильность, неспособность сделать «два притопа, три прихлопа» – это сознательный жест. Как если бы он сочинил песню, послушал и вдруг услышал, что она может легко быть спета в караоке, но песня хорошая, и тогда он делает ее сложнее, рифму коверкает или какой-то такой ритм добавляет. Делает так, чтобы это не стало поп-хитом, потому что он серьезный и ему важно говорить и писать, проговаривать, то что его волнует.

А сегодня из интервью выяснилось, что он просто бездарность, которая просто не умеет делать модную музыку – но всегда этого хотела.

Пауза. Длинная пауза, я осматриваюсь – я никогда не был в «Макдоналдсе». Это полукруглый или круглый, мне полностью не видно, а вначале не рассмотрел, зал. Вдоль стен расставлены столы. В центре зала стоит что-то вроде ярмарочной карусели с лошадками, в ней тоже стоят столики и сидят люди. Вот откуда на стенах арлекины, и клоуны, и вся эта шапитошная атрибутика.

Мне кто-то говорил, что «Макдоналдс», в определенном смысле, статусная вещь, что какие-то подростки приезжают на машинах и проводят время – что это модное место. Не этот конкретный, а вообще. Они были правы, вокруг меня очень много модно одетых подростков, в модных вещах: спортивные ветровки «color blocking», бомберы с вышивкой, золотые кроссовки, ремни с большими бляхами, рваные джинсы. Под окнами много машин, какие-то очереди к кассам. Они едят, улыбаются. Очевидно, что их жизнь полна интересными событиями и забавными случаями, которыми они охотно делятся с друзьями при помощи социальных сетей.