Виктор Маслов - Земля тридевятая

- Какая ж это выдумка? Зерна маковых косточек пожуешь, мысли всей земли слушать можно, я как-то попробовала. Редко кто этим пользуется, если без дела, быстро надоедает.

Услышав про самолет, вспомнила гармий. Мол, те тоже летают, а вот как может летать что-то неживое? Тем не менее, похвалила: выдумал знатно!

Приняла она его историю за сказку, он не возражал. Говорил, о подземных телегах, называемых метро, что несутся с огромной скоростью. Но разве может она такое представить? Метро, поезда, самолет в ее воображении рисовались эдакими живыми монстрами, наподобие древопупа или крутеня.

Некоторое время спустя они встретили Жмуня. Такой же был, скиталец, серьезный дяденька, шкафообразный, на голову выше Олега. Под листвяной одеждой, скрывающей туловище, заметна была мощь, не человек, а медведь гризли. В руках палица, любопытно, чем он ее остругивал, зубами? Мужик был настроен мирно, устроили совместную трапезу. Жмунь тоже давно покинул свою деревню Небыль.

- Жив ли Колдун? - спросил Олег, услыхав название деревни.

- Сгинул, - ответил Жмунь, - я после того ушел, скучно стало. С Колдуном хоть поболтать было о чем, а наши, деревенские, только хмельные орехи едят, потом отсыпаются, проснутся, и опять за хмельное.

Пьяную деревню Олег хорошо помнил, а Колдуна было жаль.

Узнав, что собираются Олег с Саннаей добраться до конца мира, Жмунь принялся их отговаривать.

- Может, за туманной стеной, что-то и есть, - сказал он, - только Бугор обратно никого не пускает. Если там, к примеру, сплошное болото, без орехов пропадешь! А Бугор не пустит, говорят, у него условие такое, хочешь, иди вон, но назад ни-ни. А про пещеру в скале я много слышал. Не может колдовская пещера закрыться, что-то ты, путник, напутал.

Видит Олег, Санная обрадовалась, решила, видно, что и впрямь Олег все придумал. Идти с ним ей сразу расхотелось, он ее уговаривать не стал. Получится что не так, она ему мозги вынесет. А Жмунь этот не прост, на женщину с вожделением посматривает, здоровый мужичина, "защитник" и "добытчик", явно, ей по душе пришелся. Подозревал Олег, собиралась она у колдунов заскальных семью попросить, детей. Объяснить бы ей, как ухват и иже с ним поступают с теми, кто установленные порядки рушит? Не докажешь, на собственный пример не сошлешься, за сказочника держит! Мысленно рукой махнул, решил, будь, что будет! В конце концов, каждый сам дорогу выбирает и кузнецом своего счастья становится. Только у женщины этой, если она с Жмунем свяжется, счастье будет короткое.

Пытался Олег ей на то намекнуть, она его не поняла, а может, понять не захотела.

- Помолчал бы, путник, - ответила, сама взгляд от шкафообразного мужчины оторвать не может, - я в делах житейских больше твоего разбираюсь. И в душу ко мне не лезь, а то бревнышком по башке схлопочешь!

Что ж, вольному воля! Так Олег ей и сказал. Они разошлись, Санная, в обнимку с Жмунем отправилась назад, к скале, Олег продолжил путь туда, где был положен предел земле этой, тридевятой.

Заторопился он. В лес заглядывал, только изрядно проголодавшись. Времени не замечал. Может, месяц в дороге провел, а может, два, кто скажет? Не сворачивая, шагал, размышляя об устройстве этого непостоянного мира. Удивлялся, каким он ему на первый взгляд показался статичным, неизменным. Как можно было не видеть изменений, когда они, можно сказать, на поверхности лежали? За раздумьями не заметил, как Лала объявилась. Туман над землей поплыл, водяная кисея в воздухе повисла, деревья почти не видны стали. Женщина легко и весело шагала, тянула его за невидимую ниточку. Иногда оборачивалась, подбадривающе кивала, улыбалась, вот стерва!

Проголодавшись, он в лес зашел, на пеньке пристроился, орех открыл. Она неподалеку ждала, одобрительно смотрела, словно говоря, давай, давай, тебе силы понадобятся, чтобы за мной угнаться. Он ей кулак показал, она беззвучно рассмеялась, ситуация ее забавляла. Так и мельтешила она впереди, день за днем. Постепенно он к ней привык, как к собственной тени. Старался только не расслабляться, не поддаваться гипнотизирующему однообразию танца. Пока держался, не получалось у нее сбить Олега с верного направления. Как-то раз заметил даже на ее прекрасном личике удивление, похоже, прежде ей такие упрямцы не попадались. Деревенских мужиков она одним своим красивым телом, видно, с ума сводила, а здесь случилась осечка. Олег мысленно ее с фотографией из мужского журнала сравнивал, может, оттого и не действовали на него ее флюиды. Устал он, остановился в чистом поле, собираясь поспать. Дни и ночи давно перепутал, орех явор с собой не таскал, про ночи перемен вовсе забыл.