Дун Си - Переломленная судьба

Ван Хуай по отдельности приставал то к Лю Байтяо, то к Ван Дуну с просьбой спустить ящик с комода. Но те только качали головами и говорили, что Лю Шуанцзюй их предупредила: кто будет пособничать Ван Хуаю, того она проклянет так, что мало не покажется, будет жить хуже собаки. Ван Хуай холодно усмехнулся: «Ну, с такими-то мыслями неудивительно, что вы нищие. А я вслед за Чанчи поеду за счастьем в город, он сейчас разбогател, у него появились перспективы». Однако, как бы Ван Хуай ни превозносил Ван Чанчи, Лю Байтяо и Ван Дун к ящику так и не притронулись. Ван Хуай понял, что кроме него самого ему никто не поможет. Тогда он отыскал бамбуковый шест и стал потихоньку двигать им ящик. Каждый день он двигал его совсем по чуть-чуть, надеясь, что в один прекрасный день все-таки стащит его вниз. Но пока Ван Хуай его двигал, он осознал одну вещь: пусть даже он спустит этот ящик, пусть даже взломает замок и достанет деньги, все равно это будет лишь один шаг на трудном пути. Без посторонней помощи ему все равно не добраться до трассы. И если Лю Шуанцзюй не составит ему компанию, то, даже добравшись до трассы, он без жены все равно потом не справится. Поэтому Ван Хуай изменил свою стратегию и заговорил по-другому:

— Я тут вот чего подумал. Сяовэнь уже на пятом месяце. У нее это первая беременность. Чанчи впервые выступает в роли отца. Они оба еще сами как дети, мало того, что им не хватает средств, им еще не хватает помощников.

После таких речей Лю Шуанцзюй стала мыслить шире. Ее взор устремился за горы, она словно увидела Чанчи и Сяовэнь и даже своего внука в ее животе. А Ван Хуай продолжал:

— Даже собаки и те учат своих детей ухаживать за потомством, а мы все-таки люди. У Сяовэнь еще не было материнского опыта, поэтому ты должна поехать в город и научить ее этому.

Лю Шуанцзюй мучилась три дня, пока Ван Хуай продолжал ее обрабатывать:

— Мы не можем изменить свою судьбу, но у внука такая возможность есть. Если наш внук благополучно явится на свет и будет расти здоровым, то нам ради этого и мусор собирать не зазорно.

Лю Шуанцзюй, слушая все это, наконец-то открыла ящик. Свои кукурузное и рисовое поля она оставила на попечение Второго дядюшки и его жены, а сама вместе с Ван Хуаем отправилась в город. В тот день Второй дядюшка вместе с Лю Байтяо, подняв коляску с Ван Хуаем, шли впереди, а Лю Шуанцзюй с заплечной корзиной поспешала за ними. Всю дорогу Лю Шуанцзюй то и дело оборачивалась назад, и пусть деревни уже не было видно, она все равно норовила повернуться в ту сторону. А вот сидящий в коляске Ван Хуай головы ни разу назад не повернул — похоже, он не испытывал никакой грусти, словно его дом находился не позади, а впереди.

Когда они добрались до уездного городка, план Ван Хуая изменился. Все деньги он держал у себя, взяв финансы под свой контроль, и таким образом не давал Лю Шуанцзюй возможности ни поехать в город к Ван Чанчи, ни возвратиться обратно. Лю Шуанцзюй вдруг ощутила себя заложницей и поносила Ван Хуая как последнего мошенника. Тогда Ван Хуай сказал:

— Ты думаешь, Ван Чанчи и правда разбогател? Если мы заявимся к ним с пустыми руками, то не только им не поможем, но станем для них обузой.

— Так на кой ляд ты принудил меня уехать из деревни?! — возмутилась Лю Шуанцзюй.

— Я все подсчитал: до родов Сяовэнь у нас остается еще три с лишним месяца, а за это время мы можем быстренько подзаработать деньжат в уездном городке…

— Твой отец опозорил всех: и семейство Ванов, и семейство Лю, и семейство Хэ. Когда я выходила на улицу, мне казалось, что все нас знают, от стыда я не знала, куда зарыть свою голову, — жаловалась Лю Шуанцзюй, хлопоча у печки. Она была настолько возмущена, что даже забыла посолить стряпню.

Ван Чанчи пришлось извести целый кусок мыла, чтобы начисто вымыть Ван Хуая. Скорее всего, Ван Хуай был не настолько уж грязным, просто Ван Чанчи казалось, что для приведения Ван Хуая в надлежащий вид требовалось не меньше целого куска мыла. После купания он переодел отца во все чистое и покатил его на улицу. По дороге Ван Хуай не отставал от него с вопросами: «Мы отправились на автовокзал? Но почему мы тогда не взяли твою мать? Может, ты хочешь пригласить меня выпить? Неужели ты везешь меня в крематорий? Куда мы снова свернули? Похоже, ты хочешь прикупить мне одежду? Не похоже. Неужели ты собираешься сдать меня в отделение полиции? Да нет. Тогда ты везешь меня к отцу Хуан Куя…» Ван Чанчи не издавал в ответ ни единого звука, пока не подвез отца к дверям парикмахерской на улице Сяохэцзе. Увидав парикмахерскую, Ван Хуай осекся и сказал: