Старуха расхохоталась:
— Ко мне ходют и бабы, которым их мужики надоели, и такие, которым бы хоть какого заполучить. Иногда и такие бывают, что сперва хоть какого найти, а потом скорей бы избавиться хотят. Оставь портрет тут, ступай домой и жди. Я бабка старая, но мои заговоры и до Америки дотянутся. Как расплачиваться будешь?
Мать вернулась в Сулину и стала ждать. При этом она продолжала есть так много, будто у нее не рот, а горловина бездонного мешка. Она ходила в церковь и молилась, слушала песни Берлина, без конца пересматривала фотоальбом старика, каждый раз нахваливая его сына, и чувствовала, как сердце замирает от страха, когда видела господина Грозавеску на пути к парикмахерской. Она помогала своей хозяйке стирать или сжигать одежду ее мужа, смотрела, как она готовит, и училась всему тому, чему собственная мать ее не научила. Она делала успехи у Ахилла, проявила себя трудолюбивой и любознательной.
Однажды на работе она прищемила правую руку выдвижным ящиком и поняла, что рука не чувствует боли. Дома она со всей силы ударила по руке дверью шкафа — все так же ничего. С тем же результатом она держала руку над свечой, от пальцев до плеча.
Спустя месяц, к концу 1938 года, пришел долгожданный ответ. Петру объявил, что летом приедет в Сулину. Елене он написал на отдельном листке таким же ухабистым детским почерком, как у всех рыбаков, которые учились в школе не дольше необходимого. Он рассказывал, что теперь живет в Куинсе, в районе, где полно таунхаусов с небольшими газонами, перед некоторыми стоят автомобили. У него, конечно, тоже скоро будет автомобиль.
Вот только бы ему наконец скопить денег на собственные четыре стены! Но пока приходится снимать комнату в поднаем у одной пожилой польки, которая иногда угощает его наваристым борщом и целыми вечерами рассказывает о сыне, погибшем из-за аварии на шахте в Пенсильвании. Еще он писал, что ему ехать до Манхэттена час с лишним на метро, станция которого всего в нескольких кварталах от дома. Мама не знала, что и представить, читая про все эти таунхаусы, метро и кварталы. Она понятия не имела, какое расстояние в Нью-Йорке можно проехать за час. В дельте единицей времени служила половина дня.
Петру обещал, если они действительно подойдут друг другу, найти ей место в «Московице и Луповице». Возможно, на первых порах судомойкой на кухне, а потом, когда она немного подучит английский, — на кассе. Но если у них родятся дети, то она, конечно, будет сидеть дома. В общем, она могла на что-то надеяться, и это для мамы было самое главное.
В начале 1939 года ей стало хуже. Рука не только ничего не чувствовала, но и едва шевелилась, как будто ее парализовало. Мать все больше уставала, чувствовала слабость и недомогание, а когда Ахилл давал ей какое-нибудь задание, она его тут же забывала. Иногда у нее так поднималась температура, что грек отправлял ее домой. Начались сильные головные боли, которые не позволяли подняться с постели.
Но бывали и хорошие дни, когда она чувствовала себя почти как раньше, порхала между клиентами, выполняя свою работу, а по вечерам прогуливалась с Аурой до маяка, болтая о Петру и Нью-Йорке. Вскоре в дельту должны были вернуться перепелки, кружить в сумерках вокруг маяка. Многим из них суждено погибнуть, и все же на будущий год птицы прилетят снова.
В марте на руках и шее у матери появились первые буровато-фиолетовые пятна. Она прятала их, как только могла. Все реже она могла выдержать целый рабочий день, не выронив швабру или бритву. Ахилл все еще платил ей полную ставку и требовал, чтобы она обратилась к врачу, но она все время откладывала. Хозяева дома тоже заподозрили неладное и разрешали ей заходить в ее комнату только прямо с веранды, запретив входить в дом.
Лишь через какое-то время ей пришлось признать, что она все-таки нуждается в помощи. На каждое письмо от Петру она добросовестно отвечала, хоть это и давалось ей все труднее. Она рассказала ему о своей матери и о Ване, но в ее жизни было немного такого, о чем ему стоило знать. И чего он — тоже дитя дельты — не знал и без нее.
Так что мама писала ему о том, как она представляет их общий дом, какую мебель хочет, как они будут проводить досуг. И конечно, никогда не забывала упомянуть, на сколько килограммов она поправилась за время с прошлого письма, а также что регулярно и от всего сердца молится за него и за них обоих. Какие чудесные блюда она будет ему готовить. Она была уверена, что у него там, в загадочном Куинсе, просто слюнки текут. При этом она поддерживала больную правую руку левой.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу