Дженнифер Матье - Бунтарка

— Пришло много девушек? — спрашивает мама, облокачиваясь о кухонную стойку и наблюдая, как я выпиваю весь стакан сока несколькими глотками.

— Да, — говорю я, опуская стакан в раковину. — Много.

— Здорово, — отвечает мама. — Мне нравится то, что вы сделали. А кто организовал?

Моя голова начинает слегка болеть. Может, из-за лимонада. Я растираю виски и закрываю глаза.

— Это были девушки из футбольной команды и несколько других. — Я выхожу из кухни в коридор.

— Я встретилась с мамой Клодии, она сказала, что это какая-то группа «Мокси»? Она видела флаер мероприятия у Клодии.

Я останавливаюсь у двери спальни, спиной к маме.

— А, да.

Странно, что Клодия не спрятала флаер. Нужно ли мне рассказать маме о «Мокси»? Она наверняка одобрит это и даже даст мне хороший совет.

Внезапно я понимаю, что «Мокси» не совсем обо мне. И точно не о моей маме. Это принадлежит всем девочкам школы Ист Рокпорт Хай.

— Ты участвуешь в этом? — спрашивает мама, не сдаваясь. — «Мокси», крутое название.

— Ну, я же пошла туда сегодня вечером, так что да, — я снимаю грязную одежду и ищу свою пижаму. — Мам, я лягу? Я так хочу спать. Там были танцы и всякое такое, и у меня все болит. Можем поговорить завтра? — Я наконец набираюсь храбрости, чтобы обернуться и посмотреть на нее.

— Да, конечно, давай поговорим завтра, — отвечает она. Ее глаза немного печальны, а в голосе есть нотка тоски. — Просто, кажется, тебе действительно было весело.

— Мне было весело, мам, клянусь, — говорю я ей, целуя в щеку. После того как она уходит, я проверяю телефон и падаю на кровать. Там несколько сообщений от Сета.

Как все прошло? Надеюсь, весело .

Я быстро печатаю ответ.

тааааак весело! спасибо, что спросил, завтра расскажу больше, хочу спать! Х0

Я кидаю телефон на пол и погружаюсь в сон. Я вижу девушек, танцующих вместе, улыбающихся и держащихся за руки.

Встреча в зале Ветеранов меняет энергию школы. Девушки, которые обычно не общались между собой, теперь здороваются в коридоре и улыбаются друг другу, проходя мимо. Да, многое осталось прежним: я слышу, как парни обсуждают победу Эммы Джонсон в Мартовском Безумии, а Митчелл с дружками говорят девушкам делать сэндвичи и пытаются «толкнуть и схватить» их. Тем не менее что-то изменилось. Словно мы проснулись и понимаем немного больше, чем раньше.

— Интересно, а если «Мокси» придумали двенадцатиклассницы, — спрашивает Клодия, когда мы встречаемся с Люси до первого звонка. — Когда они выпустятся, все это может прекратиться.

— Да, но даже если и так, — говорит Люси, собирая волосы в конский хвост, — это не имеет значения. Разве тебе не кажется, что после субботы «Мокси» будет продолжать жить вне зависимости от чего-либо?

— Так ты не думаешь, что Кира его начала? — спрашивает Клодия.

Люси качает головой.

— Не думаю. Флаер Киры отличается от брошюр. Как и мои флаеры о продажах выпечки.

— Я думаю, Люси права, — говорю я.

— Что Кира не делала брошюры? — спрашивает Клодия.

— И это тоже. И то, что неважно, кто сделал брошюры. Потому что «Мокси» принадлежит всем. — Я бросаю взгляд на Клодию в сомнении. — Всем девочкам, которые хотят быть феминистками.

Клодия ничего не отвечает. Просто кивает, словно хочет это обдумать. В этот момент звонит мой телефон.

Идите к главному входу в школу, вы не поверите

— Это Сара, — говорю я. — Что-то происходит перед главным входом.

Мы идем к парадному крыльцу Ист Рокпорт Хай. Толпа собирается рядом со ступенями, которые ведут к огромным серым металлическим дверям. Но двери едва видны, потому что они покрыты ярко-розовыми флаерами. Гул голосов учащихся становится громче с каждой секундой.

Сара замечает нас и бежит к нам с флаером в руке. Запыхавшись, она отдает его нам, и мы смотрим на него.

— Черт возьми, — говорит Люси.

Потому что других слов нет.

Конечно же, все говорят только об этом. Все так поражены флаером, что разговаривают на пониженных тонах.

Тут и там я слышу обрывки разговоров.

— Кто-нибудь видел Митчелла?

— Как вы думаете, кто это сделал?

— Думаете, это правда?

Люси отправляется в свой класс, а мы с Клодией идем на урок истории. В руке Клодия сжимает бумажку, ее глаза снова и снова бегают по строчкам.

— Клодия, осторожнее, — говорю я и тяну ее за локоть, — ты почти врезалась в стену.