Хайме Манрике: Улица Сервантеса

Сервантесы сняли дом по соседству с кварталом ремесленников. Женщины обеспечивали семью, занимаясь шитьем. Также до меня дошли слухи, что бывший любовник сестры Мигеля, которую звали Андреа, до сих пор помогает ей деньгами. О самом Сервантесе говорили мало. Он редко выходил на улицу и больше не появлялся в сомнительных тавернах, куда так любил захаживать в молодости. Каждый вечер можно было видеть, как он сидит на втором этаже за столом, жжет свечу и до самого рассвета водит пером по бумаге. Одна из сестер обмолвилась соседу, что Мигель пишет роман.

Когда я сообщил об этом дону Луису, он заметил:

– Мигель был писателем. С тех пор как вышла эта ужасающая «Галатея», он не напечатал ни строчки. К тому же с тех пор минуло двадцать лет. Нет, я не верю, что он напишет роман – по крайней мере, стоящий.

Однако я чувствовал, что дон Луис не уверен в собственных словах. Мысль, что Сервантес больше никогда ничего не опубликует, служила ему источником глубочайшей отрады.

Затем, так же необъяснимо, как Сервантесы появились в Мадриде, они собрали вещи и отбыли в Вальядолид. Я тотчас уведомил дона Луиса. По крайней мере, у нас появился новый повод для беседы – помимо загадочного будущего романа Мигеля.

– К чему вся эта суета, Паскуаль? Переехать в другой город стоит недешево. Да и стары они уже для бесконечных скитаний. Мигель определенно что-то скрывает. Вам так не кажется? Нет, это не просто роман. Но что тогда?..

Примерно в это время меня осенило, что я работаю на человека, повредившегося в уме. Мне стало не по себе. Как известно, безумие заразно: тот, кто проводит много времени с душевнобольным, сам начинает видеть мир в искаженном свете.

Вскоре до Мадрида доползли слухи, что на пороге вальядолидского дома Сервантесов был убит человек, и всю семью ненадолго заключили под стражу.

– Какая низость! Какая грязь! – восклицал дон Луис. – Наверняка это он и совершил убийство, Паскуаль. Его распутных сестер давно следовало проучить. Какая жалость, что с Сервантеса сняли обвинения. Надо было выдворить его из королевства еще много лет назад. Он с младых ногтей проявлял преступные склонности.

В декабре 1604 года издатель Франсиско де Роблес опубликовал в Вальядолиде первую часть «Дон Кихота». Дон Луис незамедлительно попросил меня заказать томик у одного из самых почтенных книготорговцев, поскольку боялся, что тираж распродадут раньше, чем он успеет прочесть роман. Уже был составлен длинный список мадридских заказчиков. «Дон Кихот» вышел всего пару недель назад, а испанская публика приняла его с такой жадностью, какой я не мог припомнить на своем веку. Мигель де Сервантес за одну ночь сделался знаменитым. Куда бы я ни пошел, все только и говорили что об этом романе. Даже те, кто его не читал, могли пересказать какой-нибудь забавный эпизод.

Когда я вручил дону Луису его экземпляр, он удалился в библиотеку и не покидал ее двое суток. Проходя мимо дверей, я слышал, как мой хозяин призывает все возможные проклятия на голову Сервантеса и стонет, будто его пытает Священная канцелярия.

Смерть сына стала для дона Луиса сокрушительным ударом. В лучшие свои дни он выглядел как восставший из могилы скелет. Однако успех «Дон Кихота» нанес нестерпимое оскорбление его чести. Однажды он сказал во время обеда:

– По слухам, короля застали за чтением романа. Он громко смеялся. Значит, все придворные тоже его прочли: им же нужно угодить его величеству. – Голос дона Луиса дрожал от сдерживаемой ярости. – Чего я вам не сказал, Паскуаль, так это того, что много лет назад, когда мы с Мигелем еще были друзьями, я как-то раз перебрал вина и выболтал ему замысел истории о мечтателе, который своими бреднями привел всю семью к разорению. – Дон Луис сделал паузу, давая мне возможность осмыслить его слова. – Я не хочу, чтобы вы считали меня простым завистником. Прославленный Дон Кихот Сервантеса украден у меня!

Тогда-то я понял, что ревность, ненависть и жажда мести были теми нитями, которые еще связывали дона Луиса с этим миром. Я почувствовал к нему жалость.

– Если вас это утешит, – сказал я, – по слухам, он продал свои права издателю за чечевичную похлебку. Если не считать известности, Мигель де Сервантес Сааведра беден как церковная мышь.

– Ха! – воскликнул дон Луис, и лицо его озарилось радостью.

Через несколько месяцев после выхода «Дон Кихота» Сервантес с женской частью семейства вернулся обратно в Мадрид.

Мы с доном Луисом встречались в библиотеке каждое утро, кроме воскресенья. Он восседал в удобном кресле у окна, я – за длинным столом, склонившись над стопкой бумаги и чернильницей и держа перо наготове. Большую часть времени он размышлял вслух о будущем романе.