Сергей Лойко - Рейс

Накануне Джейн договорилась с Неустроевым встретиться в условленное время возле почты в Торезе. Джейн приехала на автобусе. Сержант был пунктуален, пришел минута в минуту, что тоже очень понравилось Джейн. Сейчас они шли к нему домой. Пять минут от почты, сказал он. Сказал, что машина в ремонте. Сегодня починят, завтра свозит ее в Киевский район. Но сегодняшние интервью были для нее самым главным. Учительница из Счастья и ее муж, оба были свидетелями того самого трагического пуска «Бука», утверждал сержант. Муж даже снял комплекс на телефон. Правда, не сам пуск, сказал сержант. Но все равно это было безумно важно, хоть у нее уже были фотографии. А тут первые свидетели-очевидцы. Чего еще желать? Все складывалось как нельзя лучше.

Подошли к дому. Приземистый, неприметный. Окна занавешены. За углом припаркованы видавшие виды «Жигули».

— Приехали, ждут, — сказал Неустроев. — Их транспорт.

— Уже в доме? — удивилась Джейн. — Не в машине?

— Я им ключ под ковриком оставил, — сержант приложил палец к губам: — По секрету. Не надо, чтобы нас на улице видели вместе. И в такую жару в машине, сами понимаете… Задохнешься.

Он постучал в дверь три раза, словно азбукой Морзе, с разными интервалами, и поспешно открыл ее своим ключом. В сенях было темно.

— Молодец, — отдала ему должное Джейн. — Конспиратор. Такие времена.

— Не снимайте обуви, — посторонился и дал ей пройти в темную комнату Неустроев. — Пол холодный. Проходите.

Действительно, в темной комнате с занавешенными окнами было темно и прохладно, словно сыро. И странный сладкий запах сразу ударил ей в нос. Ее вдруг, в одно мгновение, охватил какой-то первобытный холодный страх, который шел из самого сердца.

Джейн не успела развернуться. Сержант крепко обхватил ее одной рукой, а второй прижал ей ко рту и носу влажную холодную тряпку. Джейн даже не успела поднять руку. Голова у нее закружилась. В глазах вспыхнул яркий свет и вмиг погас. Ноги подкосились. Все вокруг заволокло тьмой — она отключилась.

Когда Джейн очнулась, то сразу поняла, что не может встать — лежит на чем-то деревянном с привязанными растянутыми вверх, вниз и в стороны руками и ногами. Ей было трудно дышать. Весь низ ее лица от носа до подбородка был туго перетянут несколькими слоями чего-то липкого, скорее всего изоленты или скотча. Деревянный стол, на котором он была распята, стоял, по всей видимости, посреди темной комнаты с низким потолком. В ноздри вновь ударил липкий, сладковатый запах. Джейн попробовала пошевелить руками и ногами. Бесполезно. Тот, кто привязывал ее к столу, знал свое дело.

Ей безумно захотелось в туалет. Она крепко закрыла глаза, потом резко открыла их, словно пытаясь проснуться. Но это был не сон.

— Значится, так, товарищи Гарькавик и Лысовой…

— Гарькавый и Лысовик, товарищ капитан.

Командир десантно-штурмового батальона 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии майор Гарифуллин еще раз сверился с бумажкой, присланной из штаба армии.

— Ну да, ну да, — замялся он. — Так точно, Гарькавый и Лысовик. В армии служили?

— В танковых войсках, — ответил Паша. — Механик-водитель Т-64.

— ПВО, — Петя был краток. — Поваром.

— Боевой опыт имеется? — продолжая глядеть в бумажку, угрюмо спросил майор.

— Имеется, — ответил за двоих Петро, имея в виду, конечно, опыт, полученный в Москве и окрестностях уже после армии и зоны.

О деталях майор расспрашивать не стал. Осмотрел их экипировку и вооружение: автоматы, броники, каски, камуфляжные костюмы. Солдаты как солдаты, только морды наглые и возрастом постарше. Для ополченцев в самый раз. Откуда у них все с собой, майор вдаваться не стал тоже. У него свое задание, у них свое. Но камоки у парочки импортные, конечно, не то слово, «не в пример», как комдив говорит по любому поводу.

О том, какое у этих мордатых задание, майор, само собой, понятия не имел. Да это его и не интересовало. Задание же у Пети с Пашей было проще некуда: добраться до Донецка, связаться с матерым уголовником Витей Гармонистом, который «держал» весь город до того, как поменялась власть, с его помощью найти бывшего мусора Алехина, похитить его и доставить в Москву. Книжник подчеркнул, что работа «ювелирная» и опасная, и пообещал за нее заплатить по высшей ставке, так что бандитам было за что горбатиться, изображая из себя пушечное мясо. Если бы майор вдруг узнал, какой была ставка, он понял бы, что потратил жизнь зря и не на то. Хотя… он и так об этом догадывался.