Розамунда Пилчер - Собиратели ракушек

— Мне очень жаль.

— Не о чем жалеть. Обычное дело.

— А дети у вас есть?

— Двое. Подростки. Мальчик и девочка.

— Удается с ними видеться?

— А как же. Они проводят у меня летние каникулы. Детям на юге хорошо. Можно в любое время года играть в теннис, ездить верхом, купаться. Мы вступили в местный клуб, и они завели много знакомств среди сверстников.

— Да, это здорово.

Оба замолчали. Оливия тактично ждала, чтобы он, если захочет, мог достать бумажник и показать фотографии. Но, к счастью, Хэнк никаких фотографий показывать не стал. Оливии он все больше и больше нравился. Она сказала:

— У вас стакан пустой. Налить еще?

Разговор продолжался. Они перешли к более серьезным темам: к американской политике, экономическому равновесию между Англией и Америкой. Его взгляды оказались либеральными и прагматическими; он, правда, голосовал, по его собственным словам, за республиканцев, однако чувствовалось, что проблемы третьего мира его глубоко заботят.

Оливия между тем покосилась на часы и с удивлением увидела, что уже девять.

— По-моему, пора поесть, — сказала она.

Он встал, взял стаканы, из которых они пили, и пошел следом за ней — в ее маленькую столовую. Оливия включила слабый свет, и стал виден изысканно накрытый стол, лучащийся хрусталем и серебром, с корзинкой ранних лилий посредине. Несмотря на полумрак, Хэнк сразу обратил внимание на синюю стену, всю увешанную фотографиями в рамочках, и очень оживился.

— Смотрите-ка! До чего здорово придумано.

— Семейные фотографии, как правило, некуда девать. Я долго думала и решила вопрос радикально: заклеила ими стену.

Она прошла за стойку кухоньки, чтобы взять паштет и черный хлеб, а он стоял к ней спиной и разглядывал снимки, точно любитель живописи в картинной галерее.

— Кто эта красотка?

— Моя сестра Нэнси.

— Она очаровательна.

— Да. Была. Но теперь очень сдала, что называется, расползлась, постарела. А девушкой и вправду была очаровательна. Тут она снята незадолго до свадьбы.

— Где она живет?

— В Глостершире. У нее двое несносных детей и зануда-муж. А предел счастья для нее — это тащить по скаковому полю пару ньюфаундлендов на поводках и орать приветствия всем знакомым на трибунах. — Хэнк обернулся, на лице у него было написано глубочайшее недоумение. Оливия рассмеялась. — Вы, конечно, не понимаете, о чем я говорю?

— Только самый общий смысл. — Он вернулся к разглядыванию снимков. — А кто эта красивая дама?

— Это мама.

— А портрет отца у вас тут есть?

— Нет. Отца нет в живых. А это мой брат Ноэль. Красавец-мужчина с голубыми глазами.

— Действительно хорош собой. Он женат?

— Нет. Ему уже почти тридцать, а он все еще холост.

— У него, конечно, есть девушка?

— Такой, чтобы жила с ним вместе, нет. И никогда не было. Он всю жизнь боится потерять свободу. Знаете, из тех, кто не может принять приглашение на вечеринку из страха, что поступит другое, более престижное.

Хэнк беззвучно рассмеялся.

— Вы беспощадны к своим родным.

— Знаю. Но какой смысл цепляться за сентиментальные иллюзии, особенно в моем возрасте?

Она вышла из-за стойки и расставила на столе паштет, масло и черный хлеб с поджаристой корочкой. Потом взяла спички и зажгла свечи.

— А кто это?

— На которую вы смотрите?

— Вот. Мужчина с девочкой.

— А, это. — Оливия подошла и встала с ним рядом. — Этого мужчину зовут Космо Гамильтон. Рядом его дочь Антония.

— Миловидная девчушка.

— Этот снимок я сделала пять лет назад. Теперь ей должно быть восемнадцать.

— Ваши родственники?

— Нет, это друг. Бывший друг. Любовник, если точнее. У него дом на Ивисе. Пять лет назад я оставила работу и целый год прожила там с ним.

Хэнк вздернул брови:

— Целый год! Прожить столько с человеком — это большой срок.

— Время пролетело очень быстро.

Она чувствовала на себе его взгляд.

— Вы его любили?

— Да. Больше, чем кого бы то ни было в жизни.

— А почему вы не вышли за него замуж? Или он был женат?

— Нет, жены у него не было. Но я не хотела выходить за него, потому что не хотела выходить ни за кого. И теперь не хочу.

— Вы с ним видитесь?

— Нет. Я с ним простилась, и на том наш роман закончился.

— А что его дочка, Антония?

— Не знаю.

— Вы не переписываетесь?

Оливия пожала плечами.

— Я посылаю ему поздравительную открытку каждое Рождество. Так мы уговорились. Одну открытку в год. С птичкой.

— Не особенно-то щедро, по-моему.