Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

— Но если там будет Мартин, я уйду, — сказала она Матильде. — Верзила не сводит с меня глаз, можно подумать, что я его жена.

— Тогда давай лучше вообще не пойдем.

Но дочка нотариуса сделала вид, будто не слышит подругу. Она повернулась на каблуках и открыла калитку. Мартин был тут как тут. Астра села так, чтобы ей было видно Мартина, но сразу же досадливо махнула головой, словно ей смертельно надоели его приставания.

Мартин, долговязый, сухой парень, состоял, казалось, из одних костей, сухожилий и мускулов; так же как и все другие парни за столом, он сидел молча, не шевелясь, и глядел на гармониста. Когда гармонист замолкал, парни, уставившись в одну точку, брались за кружки с пивом, чтобы отхлебнуть глоток. А потом гармонист снова начинал играть. Время от времени кто-нибудь посматривал на часы — не пора ли доить коров. Этим в деревне заканчивались все праздники.

Гармоника снова зазвучала, но Мартин продолжал смотреть на дочку нотариуса, хотя стеснительность была его второй натурой. Он глядел на девушку отсутствующим взглядом, видимо, сам не сознавая, что глаза его прикованы к лицу Астры. Казалось, какая-то неодолимая сила завладела им и действует вопреки его воле.

— Видишь, как он на меня уставился?

Подняв плечо, девушка машинально дотронулась до своей шеи, словно хотела защитить ее от взгляда Мартина.

Матильда посмотрела на Мартина. Но он этого даже не заметил. Он ничего не видел, кроме Астры и ее отливавших золотом волос, уложенных в громадный пучок. Крепко сбитое тело девушки уже вполне сформировалось. Чистая смуглая кожа была того оттенка, какой приобретают при лунном свете стены, покрашенные охрой. Астра была всего лишь на несколько месяцев старше Матильды.

— На твоем месте я бы просто-напросто ушла.

— Тогда он подумает, что я его боюсь.

— А ты его не боишься?

Астра прошептала:

— Боюсь. Иначе я бы вообще не была здесь.

— Я тебя не понимаю.

— Я сама себя не понимаю. Мне хочется, чтобы уже стемнело… Вчера вечером я встретила его в лесу.

— Ну и что он тебе сказал?

— Ничего.

Один из парней, посмотрев на часы, поднялся. Остальные последовали его примеру. Они молча обогнули железные садовые столики и медленно всей гурьбой вышли на дорогу.

На перекрестке толпа разбрелась. Каждый отправился своим путем — было время дойки. Мартин прошел мимо дочки нотариуса, не глядя на нее, чуть подавшись вперед, — поджарый, мускулистый.

Подруги молча шли по тропинке через поле. На землю спустились сумерки. Тихо играла гармоника: казалось, звуки доносились откуда-то издалека. Гармонист сидел в саду один и наигрывал что-то для собственного удовольствия.

В этот вечер работник, их сосед, снова зашел в гости к матери Матильды. В прошлое и позапрошлое воскресенье он уже просидел несколько часов ка печке у них в доме. В деревне было принято завернуть после работы к соседу без особого на то повода, перекинуться с ним несколькими словами о погоде, о видах на урожай, а то и помолчать, если разговор не клеится.

Но матери казалось, что работник неспроста стал у них частым гостем. «Видно, ее время пришло, видно, скоро все начнется», — думала мать с улыбкой, не выпуская из рук вязанья.

Матильда сидела за большим столом под лампой в середине комнаты и читала учебник всемирной истории, который дал ей учитель. Окончив школу, она стала брать уроки у своего старого учителя, человека по-настоящему образованного. Матильду он считал на редкость способной девушкой и после смерти Розы перенес свои отцовские чувства на нее, а Матильда всегда его любила, как родного отца.

Матильда сидела очень тихо. Она читала о пожаре в Риме. Работник на печке также не шевельнулся ни разу. Ему была видна спина девушки, ее рыжеватые волосы, искрящиеся при свете лампы, и кусочек белой шеи. Время от времени он поглядывал на картинку календаря, висевшего на стене. Тишина в комнате казалась особенно глубокой от журчанья ручья и тиканья стенных часов. Мать спросила:

— В этом году вы опять погоните скот на горные пастбища пятнадцатого?

— Надо думать, так.

Прошло еще полчаса, и мать встала. Тогда работник слез с лежанки и попрощался:

— До свиданья.

Но уже у порога, поколебавшись секунду, он снова обернулся и на свой лад объяснился Матильде в любви.

— В будущее воскресенье в кабачке на лугу будут танцы. Я бы пошел туда.

На другое утро часа в четыре Мартин вместе с работником начал чистить коровник. Вдоль длинной кормушки — она тянулась через весь коровник — стояли сорок две коровы друг против друга, по двадцати одной с каждой стороны.