Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Берега Луары густо населены, а в то время не только в городах, но и в деревнях были расквартированы немцы. Немцы встречались повсюду. Тем не менее Уэстон решил зайти в какое-нибудь бистро, ведь только местные жители знают, как и где можно переправиться через реку.

В углу у окна за круглым столиком, освещенным солнцем, сидели три немецких солдата — загорелые молодые парни — и преспокойно потягивали пиво. Один из них, откинувшись назад, покачивался на стуле и тихо насвистывал. В этом углу было весьма уютно.

У стойки сидел рабочий без пиджака в одной синей шерстяной фуфайке. Хозяин, не вынимая из уголка рта сигареты, подвинул Уэстону, усевшемуся рядом с рабочим, стакан кофе, в котором торчала чайная ложечка.

Уэстон почувствовал себя в полной безопасности. Он отпил глоток. Немного погодя англичанин тихо спросил хозяина, не может ли он дать ему адрес какого-нибудь рыбака, и тем же тихим ровным голосом заказал рюмку коньяку.

— Какой вам коньяк — мартель или курвуазье? — осведомился хозяин и при этом слегка скосил глаза в сторону немецких солдат.

Уэстон поразился. Было совершенно очевидно, что хозяин понял его с полуслова, — наверное, немало людей хотело переправиться через Луару.

Рабочий вышел из бистро, сделав еле заметный знак глазами. Хозяин посмотрел на Уэстона и кивнул ему головой, указав на дверь. На этом кончился их безмолвный, но весьма содержательный разговор.

Рабочий поджидал Уэстона на улице. Уэстон пошел за ним, держась на некотором расстоянии от своего провожатого. Рабочий привел Уэстона к маленькому крестьянскому домику, огород крестьянина спускался к самому шоссе.

Повсюду в окрестностях Луары царила атмосфера конспирации. Еще прежде, чем рабочий успел открыть рот, крестьянин выслал своих дочурок из комнаты. Уэстон ему все рассказал.

Крестьянин сразу же согласился помочь беглецам, хотя немцы могли расстрелять его за это в двадцать четыре часа. Договориться обо всем остальном было уже совсем просто. В темноте путники нашли условленное место на берегу, где в ивняке была спрятана лодка крестьянина, получившего разрешение на рыбную ловлю. Велосипеды крестьянин уже погрузил в лодку и закрыл старой парусиной, чтобы с шоссе нельзя было разглядеть блестящие части машин. Ночь была не очень темная: на небе поблескивали звезды.

Крестьянин оттолкнул лодку от берега. Бурное течение подхватило ее. Вскоре пришлось отложить шест, так как стало глубоко. Толстяк-крестьянин был не лишен своеобразной грации; пружинящим шагом прошел он на нос лодки и поставил руль против течения, которое сильно относило лодку. Все путешествие проходило в полном безмолвии. Крестьянин причалил точно в том месте, где от реки на крутой берег подымалась узкая извилистая тропка.

На прощание Уэстон протянул крестьянину тысячефранковую бумажку. Толстяк оторопел и невольно сделал отстраняющий жест рукой.

— Я старался не ради денег.

На лице крестьянина отразилась душевная борьба: он бескорыстно взялся помочь беглецам, и в то же время тысяча франков была для него большой суммой. Крестьянин смущенно смотрел на Уэстона, тот серьезно сказал ему:

— Возьмите. Деньги пригодятся вашим детям.

Ведя перед собой велосипеды, путники двигались вдоль узкого притока Луары, пока перед ними не выросло темное строение. Еще издали они услышали в ночной тишине шум мельницы, — мельница, как видно, принадлежала тому же хозяину, что и хутор.

Крестьянин отвел их на сеновал и по дороге сообщил, что накануне к нему явилась машина с гестаповцем и двумя солдатами. Немцы спросили, не ночевали ли у него на хуторе три беглеца.

— Навряд ли он искал именно вас. Но все же вам лучше уйти утром пораньше, — сказал крестьянин, подумав немного.

На хуторах, расположенных среди полей, хотя и невдалеке от проезжих дорог, четверо беглецов чувствовали себя до сих пор в полкой безопасности. Но в эту короткую ночь каждый из них по очереди бодрствовал: ведь не исключено было, что гестаповцы разыскивали историка, двойника и австрийца, бежавших из лагеря.

Задолго до восхода солнца друзья уже снялись с места. Утро было солнечное. Часа через два, когда, по их расчетам, до границы между оккупированной и неоккупированной территорией — там немцы были уже не страшны им — оставалось всего несколько километров, Уэстон и его спутники растянулись в жидкой тени на краю кукурузного поля. Но внезапно их охватил страх, они подумали, что граница, вероятно, наглухо закрыта: в последний момент они еще могут попасть в руки гитлеровцев.