Анри Труайя - Рассказы

Зрачки у них были блестящие и неподвижные, как у наркоманов.

Филантроп и изобретатель приметили старика, сидевшего у дороги и жадно пожиравшего желуди. Это был Бравур.

— Эй! Бравур, — позвал Ахилл Дюпон-Марианн.

Но Бравур не узнавал этих припозднившихся путешественников.

— Кто вы? — спросил он.

— Я ваш филантроп, — ответил Ахилл Дюпон-Марианн. — Ваш благодетель.

Бравур покачал своей тяжелой головой с землистым, покрытым морщинами лицом. Седые волосы падали ему на плечи. У него был волчий взгляд.

— Здесь нет другого филантропа, кроме меня, — сказал он. — Если хотите разделить мою трапезу, пожалуйста. Попробуйте немного этой фаршированной индейки…

И он протянул им несколько желудей на своей морщинистой ладони.

— Но, может, — продолжал он, — вам хотелось бы полюбоваться видом? Вот замок с винтовой лестницей. Я сплю в кровати Наполеона I и Феликса Фора. Из моего окна я вижу парк со статуями и деревьями, подстриженными в форме кофейника. Я заслужил все это, так как целый день занимаюсь благодеяниями…

Ахилл Дюпон-Марианн грустно покачал головой. Как раз мимо проходила какая-то девчушка, неся ведро воды, он ее остановил:

— Кто ты, крошка?

— Я — местный филантроп, — отвечала она. — Я несу золото, чтобы раздать его бедным.

— А тебе самой ничего не нужно?

— Ничего. Вот мой замок с винтовой лестницей. Моя комната облицована мрамором. Пока я сплю, специально для меня играет музыка. В моей кровати почивал Наполеон I.

И она удалилась, выкрикивая:

— Вот золото, свежайшее золото для бедных!

Тогда филантроп и изобретатель вошли в одну из лачуг. Над дверью еще можно было прочитать полустершуюся надпись:

«Объехав всю Европу,

Я нашел приют здесь.»

Лачуга была сырая, темная, обставленная ящиками из некрашеного дерева. Пол был устлан шелухой каштанов, корнями и сухими листьями. Но на столе, покрытом бархатной пурпурной скатертью, красовался аппарат Миоша. Его владелец, высокий дистрофик с выпирающими из-под кожи скулами, тщательно его натирал, бормоча:

— Мое сокровище, мой Бог, моя радость.

Заметив посетителей, он им улыбнулся:

— Как мило, что вы решили навестить вашего филантропа.

Друзья удалились на цыпочках. Отойдя на изрядное расстояние от поселка, Ахилл Дюпон-Марианн схватил Миоша за руку и прохрипел:

— Вы негодяй!

— Почему? — спросил Миош. — Разве они не счастливее нас?

Они долго шли по трепещущему лесу. Под его сводами уже стемнело. Тропа, по которой они шли, исчезла в зарослях ненасытной ежевики. Где-то в лесной чаще треснула и упала ветка. Они продолжали путь, усталые, обеспокоенные, недовольные. Выйдя на поляну, они удивились, увидев ночное небо, усеянное звездами, мерцавшими среди верхушек деревьев. Какой-то зверь с серебристыми лапками и усатой мордочкой бросился в заросли, долго шуршавшие за ним. За траву цеплялись отяжелевшие от слез и лунных испарений паутинки. Путешественники прошли еще несколько шагов среди клочьев тумана — пенных валов, пробитых темными коридорами, в конце которых мерцали гигантские светлячки.

Наконец они обнаружили покосившуюся пристройку — то, что осталось от лаборатории.

Ахилл Дюпон-Марианн решил здесь остановиться до рассвета. Они вошли в хибару, в лицо им бросилась летучая мышь. Миош зажег карманный фонарик. На этажерке еще валялись несколько забытых аппаратов.

— Я их починю, — сказал Миош.

— Зачем?

— Просто так, — пробормотал Миош с улыбкой сластены. — Чтобы чем-то заняться. Это меня развлечет…

— Это бес вводит вас в искупление, Миош.

— Да нет же! Нужно же чем-то занять время до рассвета. Дайте вспомнить. Проветривающий клапан… Так… Переключатель… А, вот здесь стерся винт… А я неплохо придумал! Маятник не пострадал от сырости…

Печальный лунный свет проникал через окошко в двери лаборатории. Ахилл Дюпон-Марианн съел несколько желудей, подобранных по дороге, и нашел, что они отнюдь неплохи на вкус. Чем-то они напоминали ему запах клубники.

— Попробуйте-ка эти желуди, Миош, — предложил он. — Скажите, как они вам?

— У меня нет времени, — ответил Миош.

К десяти вечера два аппарата были налажены.

— Какой сон хотели бы вы увидеть сегодня ночью? — спросил Миош.

— Я хотел бы быть филантропом, — сказал Ахилл Дюпон-Марианн и потупил взор.

— Я тоже, — сказал Миош, рассматривая свои разошедшиеся по швам брюки и рваные ботинки.

Он включил механизм, послышалось тихое воркование. Тогда оба путешественника улеглись рядышком на пол и смежили веки.