Гийом Мюссо - Девушка и ночь

– Тебе что-нибудь нужно?

– Еще семьдесят пять тысяч франков.

Я хорошо знала Винку и любила ее, хотя знала, что мой сын в нее влюблен и от этого страдает. Она занималась у меня в театральном кружке, и я считала ее одной из самых талантливых своих учениц. Девушка она была рассудительная и при том чувственная, даже в какой-то степени сладострастная, что делало ее особенно притягательной. Она была образованна, артистична и хороша собой. Пела песни в жанре фолк, которые сама сочиняла. Это были довольно милые напевы, пронизанные таинственной прелестью в духе Пи Джи Харви [157]и Леонарда Коэна [158].

– Семьдесят пять тысяч франков?

Она передала мне крафтовый конверт и без приглашения уселась в кресло напротив меня. Я открыла конверт и принялась просматривать фотографии. Я удивилась, хотя ничего удивительного не было. Меня ничто не могло задеть за живое, потому что все решения в жизни я принимаю с одной лишь целью: не дать себя в обиду. И в этом моя сила.

– А ты неважно выглядишь, Винка, – сказала я, возвращая ей конверт.

– Я посмотрю, как вы будете выглядеть, когда я покажу родителям учеников фотографии с вашим распутным муженьком.

Я видела, что она вся дрожит, ее лихорадит, она взвинчена и вместе с тем держится из последних сил.

– С какой стати ты требуешь у меня еще семьдесят пять тысяч франков? Ришар уже передал тебе деньги?

– Он дал мне сто тысяч, но этого мало.

У родни Ришара за душой не было ни гроша. Все деньги в нашем доме принадлежали мне. Они достались мне от моего приемного отца, Роберто Орсини. Он заработал их своим горбом, когда строил каменные особняки по всему Средиземноморскому побережью.

– У меня нет при себе такой суммы, Винка.

Я старалась выиграть время, но Винка была непоколебима.

– Это ваша забота! Деньги мне будут нужны в воскресенье вечером.

Я понимала, что она вне себя и не поддастся ни на какие уговоры. Наверное, накачалась спиртным и наркотиками.

– Ты ничего не получишь, – резко проговорила я. – К шантажистам я питаю только одно чувство: презрение. Ришар свалял дурака, когда дал тебе деньги.

– Отлично, вы сами этого хотели! – с угрозой произнесла она и вышла, хлопнув дверью.

Какое-то время я так и сидела у себя в кабинете и думала о сыне, который без ума от этой девчонки и готов из-за нее наплевать на учебу. Я думала о Ришаре, который думает только своим причинным местом. Я думала о моей семье, которую мне надо защитить, и о Винке. Я точно знала, откуда у нее эта пагубная спесь. Она была уверена, что никто из нас представить себе не может, что ждет ее впереди . Она была как та уличная девка, чья участь – неизбежно умереть в свои несравненные двадцать лет.

После долгих размышлений я вышла в ночь и, увязая в снегу, с трудом дошла до корпуса Никола де Сталя. Нужно ее уговорить. Она открыла мне дверь, думая, что я принесла ей деньги.

– Послушай, Винка. Ты неважно себя чувствуешь. И я пришла тебе помочь. Скажи, что ты задумала? Зачем тебе деньги?

Тут она вышла из себя и принялась мне угрожать. Я предложила позвать врача или отвезти ее в больницу.

– С тобой творится неладное, и врачи непременно тебе помогут.

Я изо всех сил пыталась ее успокоить, утешить, но все без толку. Винка вела себя как одержимая – кажется, она была способна на все, – то кидалась в слезы, то злобно хохотала. А потом вдруг достала из кармана результат теста на беременность.

– Это все ваш муженек!

Первый раз за многие годы я, женщина, которую ничто не могло вывести из себя, потеряла самообладание. В моей душе вдруг разверзлась глубокая трещина, и я не знала, как это остановить. Я вся сотрясалась изнутри, и это меня привело в ужас. Я видела , как пламя охватывает мою жизнь. Мою и всей моей семьи. О том, чтобы смотреть на это сложа руки, не могло быть и речи. Я не могла смириться с тем, что наша жизнь сгорит и обратится в пепел по вине какой-то девятнадцатилетней пироманьячки. Пока Винка продолжала глумиться надо мною, я заметила копию статуэтки Бранкузи, которую купила сыну в музее Лувра, а он передарил ее Винке. Мои глаза заволокла белая пелена. Я схватила статуэтку и обрушила ее на голову Винке. Удар вышел несильный, но она упала, как тряпичная кукла.

Затмение продолжалось долго – время как будто остановилось. Все померкло. Разум мой застыл, точно мир за окном, скованный снегом. Придя мало-помалу в себя, я поняла, что Винка мертва. Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что нужно постараться выиграть время. Я дотащила Винку до кровати, уложила, повернув на бок, так, чтобы не было видно раны, и накрыла ее одеялом.