Гийом Мюссо - Девушка и ночь

Все свершилось – возможно. Быть может, все должно было закончиться так с самого начала – смертью и страхом. И я знала, каким должен быть следующий шаг: со мной тоже все было кончено. Надо было навсегда освободиться от этой скрытой муки, которая уже давно терзала меня изнутри. Я открыла нараспашку окно, собачий холод пробрал до костей, он кусал, пожирал меня. Я взобралась на подоконник, чтобы спрыгнуть. Но не смогла. Как будто ночь, насытившись мной, отринула меня. Как будто смерть решила не тратить времени на меня, никчемную мелкую тварь.

Я брела по кампусу, как слепая, как зомби. Озеро, Каштановая площадь, административные корпуса… Кругом все черно, мрачно, безжизненно. Кроме окна в кабинете твоей матери. Она-то мне и нужна. Я увидела в окне ее силуэт и подошла ближе. Она о чем-то оживленно спорила с Франсисом Бьянкардини. Тут она заметила меня и поняла: стряслось неладное. И вместе с Франсисом кинулась ко мне. Я уже совсем не держалась на ногах. Упав в их объятия, я выложила все начистоту – мой путаный рассказ прерывался рыданиями, я прерывалась на каждом слове. Прежде чем звонить в ССМП [151], они побежали к Винке. Осмотрев тело, Франсис покачал головой, как бы говоря, что вызывать «Скорую» бесполезно.

И тут я упала без чувств.

Придя в себя, я поняла, что лежу на диване в кабинете твоей матери и ноги мои до колен прикрыты пледом.

Аннабель сидела рядом, у моего изголовья. Ее самообладание поразило меня и в то же время успокоило. Она всегда мне нравилась. И она всегда была добра, благоволила ко мне и поддерживала, помогала мне во всех моих начинаниях. Только благодаря ей я смогла получить комнату в общежитии. Это она убедила меня пойти учиться на врача, и она же говорила мне слова утешения, когда ты от меня отвернулся.

Она спросила, как я себя чувствую, и попросила подробно рассказать, что случилось.

– Главное, не забудь ни единой мелочи.

Мне пришлось повиноваться и заново пережить роковое стечение обстоятельств, повлекшее за собой смерть Винки. Ревность, приступ безумия, передозировка снотворного… Я попыталась оправдаться, а она приставила палец к моим губам.

– Своим раскаянием ты ее не вернешь. А кто-нибудь еще, кроме тебя, мог видеть тело Винки?

– Может, Тома, хотя не думаю. Мы с ней были единственными во всем общежитии, кто никуда не поехал на каникулы.

Она накрыла мою руку своей и, стараясь поймать мой взгляд, строго объявила:

– Сейчас, Фанни, тебя ждет самая важная минута в твоей жизни. Тебе предстоит принять трудное решение, притом быстро.

Я не сводила с нее глаз, даже не представляя себе, что она хочет сказать.

– Ты должна сделать выбор. Во-первых, ты можешь позвонить в полицию и рассказать им всю правду. Тогда эту ночь ты проведешь в камере-одиночке. На суде гражданские истцы и общественность разорвут тебя на части. К делу тут же подключатся средства массовой информации. Тебя выставят коварной, ревнивой мерзавкой, чудовищем, хладнокровно расправившимся с лучшей своей подругой, звездой лицея, в которой все души не чаяли. Ты у нас совершеннолетняя – стало быть, тебя посадят, и надолго.

Я была ни жива ни мертва, а Аннабель продолжала:

– Когда ты выйдешь из тюрьмы, тебе будет тридцать пять, в весь остаток жизни ты будешь носить клеймо убийцы. Иными словами, жизнь твоя закончится до того, как начнется по-настоящему. Нынче вечером ты шагнула в ад, и тебе оттуда уже не выбраться.

Я думала, что тону. Как будто меня шарахнули по голове, я наглоталась воды и мне уже нечем дышать. С минуту я молчала, потом едва выговорила:

– А что во-вторых?

– Ты изо всех сил постараешься выбраться из ада. И я готова тебе помочь.

– Но как, не совсем понимаю.

Твоя мать встала со стула.

– Это не твоя забота. Первым делом, надо спрятать тело Винки. А там чем меньше будешь знать, тем крепче будешь спать.

– Но нельзя же просто так взять и спрятать тело, – говорю я.

Тут в кабинет вошел Франсис и положил на журнальный столик паспорт и кредитную карточку Винки. Он взял телефон, набрал номер и включил громкую связь:

– Гостиница Сент-Клотильд, добрый вечер!

– Добрый вечер, подскажите, пожалуйста, у вас не осталось свободных двухместных номеров на завтрашний вечер?

– Остался один, последний, – сообщила хозяйка гостиницы и назвала цену.

Аннабель дала мне понять взглядом, что маховик запущен и нужен только мой сигнал, чтобы он крутился дальше.