Элисон Скотч - Мелодия во мне

– Ой! Больно!

Питер пулей подскакивает ко мне.

– Что?! Садись! Садись же!

Он осторожно подводит меня к кушетке, обтянутой выцветшим от времени плюшем в золотисто-зеленоватых тонах. Такая вещь вполне естественно смотрелась бы в интерьере какого-нибудь старинного дома в викторианском стиле. Но здесь…

– Все хорошо! Забыла на секунду…

Он ухмыляется в ответ.

– Если бы только на секунду!

Смысл его шутливой реплики доходит до меня не сразу. Но когда доходит, я тоже начинаю улыбаться.

– Туше! Твоя взяла!

– Знаешь, может, оно и к лучшему, что ты все забыла.

Какое-то время мы оба молчим.

– Видно, так было надо! Это какой-то рок, – наконец произношу я.

Неожиданно Питер начинает смеяться, и так громко и заливисто, что даже капли слюны вылетают у него изо рта и падают на плюш.

– Прости! – Он инстинктивно прикрывает рот ладонью. – Просто я немного нервничаю… сам не знаю почему.

– Я тоже! – отвечаю я, хотя на самом деле совсем не нервничаю. Просто хочу помочь Питеру немного раскрепоститься. Он чуть раньше признался мне, что отлично понимает, как нелегко далось мне решение дать ему еще один шанс. Ведь, в сущности, я поставила на кон все свое будущее. Тогда я оценила его откровенность. И даже поблагодарила его за то, что он все понимает и отдает себе отчет в том, какая работа, какая сложная работа нас ждет впереди. И делать мы ее должны вместе, двигаясь с разных сторон к одной и той же цели. Этот эпизод, несмотря на свою амнезию, я запомнила хорошо. Да и потом, нельзя же притвориться, что ты чего-то не помнишь. Или, наоборот, помнишь…

– А вот эта картина, – я тыкаю пальцем в полотно, висящее над камином. Абстрактная композиция большого размера, ослепляющая буйством красок: какие-то концентрические круги двух цветов, золотые и красные, с беспорядочно разбросанными иссиня-черными пятнами, похожими на сквозные надрезы. Что моментально придает всей композиции некое особо мрачное настроение. Наверное, именно так должно будет выглядеть солнце в самый последний момент своего существования, за секунду до взрыва, обрекающего на гибель землю и все живое на ней. – Работа отца?

– Да. Твоя любимая. Это единственное его произведение, которое у нас есть.

– Только эта одна картина?

– Да. Только одна.

– Хм! – хмыкаю я, погружаясь в глубокую задумчивость, и молча отхожу от полотна. Окидываю взглядом белые стены в гостиной. Они преимущественно голые, кое-где, правда, висят черно-белые фотографии. На стене в проходе, ведущем в кухню, разместилась доска для объявлений. На ней какие-то почтовые открытки, квитанции, рецепты, все вперемешку. Полнейший хаос! Ну и где эти нежно-голубые тона, в которые были окрашены стены в гостиной героев из сериала «Друзья»? Где радость бытия? Разноцветье красок? Где в этой неуютной квартире уголок, в котором можно расслабиться и отдохнуть после тяжелого рабочего дня, проведенного в офисе, выпить бокал-другой какого-нибудь вина? Где все это?!

Я сажусь на кушетку, глажу рукой ее выцветшую обивку.

– Пожалуйста! Скажи мне, что эту кушетку я тоже получила в наследство от мамы.

Питер снова смеется.

– Ошибаетесь, мадам. Кушетка – это исключительно ваша инициатива! Я ее терпеть не могу, по правде говоря. Но ты ее высмотрела на каком-то блошином рынке и настояла на покупке.

– Ужас! Тихий ужас! – Я поднимаюсь с сиденья. Муж слегка поддерживает меня, помогая сохранить равновесие, и мы оба молча разглядываем это чудовище. – Неужели даже настаивала? Не могу поверить!

– Мы тогда еще только-только начали жить вместе, и ты была просто одержима всякими идеями насчет интерьеров. Даже не могу сказать, к чему склонялись твои тогдашние вкусы. Такой своеобразный шик на грани нервного срыва… А может, это была просто реакция на очередную ссору с Рори… Понятия не имею!

– А из-за чего у нас с ней случилась стычка?

– Да бог его знает, из-за чего! Вы же постоянно цапались… Ты называла ее безответственной и расхлябанной, она обвиняла тебя в том, что ты просто невыносима на работе, суешь свой нос в каждую дырку. После таких обвинения ты начинала злиться, пыталась доказать ей, что она не права. Вот тебе и повод для очередной стычки. А кончилось все покупкой вот этой рухляди! – Питер вскидывает брови и смотрит на меня.

– А вот эта штуковина, – я киваю на обшарпанное черное пианино, примостившееся в углу рядом с телевизором, – как я понимаю, твой рабочий инструмент, да?

– Наш общий! – поправляет он меня. – Но если быть предельно точным, то пианино принадлежит тебе. Я купил его тебе в качестве свадебного подарка. Думал, ты будешь на нем играть. Одна… или вместе со мной… Такие вечера совместного музицирования.